Из жизни фруктов
Шрифт:
— Не так уж нелепо, если учесть, что у Томина есть на базе старинный знакомый. Уже по моим, проверенным, сведениями.
— Но не Малахов же? — вырывается у ошеломленного Знаменского.
— Чуть легче, но тоже радости мало — подручный Малахова.
В кабинет входит секретарша.
— Вам просили передать из криминалистической лаборатории, — она протягивает Саковину запечатанный конверт.
— Спасибо. — Он достает из конверта исписанный лист. — Вот видите, Пал Палыч, по предварительному заключению, анализ почерка показал,
Еще один ушат холодной воды на голову Пал Палыча. Но пока выдержка не оставляет его.
— Надеюсь, у вас все-таки другая версия происшедшего, — твердо говорит он.
Саковин убирает заключение в папку, папку кладет в сейф, возвращается к столу и лишь после этого отвечает:
— Конечно, есть. Альтернативная версия, например, такова: проведена акция с целью вас дискредитировать и убрать из дела. — Тон его становится менее официальным.
— Так… А зачем? Я же не веду на базе следствия, Евгений Николаевич. Я не человек, от которого все зависит! Только один из проверяющих. Ну, придет другой… Должен сказать, провокация довольно бессмысленная. Или имеет другую цель.
— Все противоречия мы видим и учитываем. Они влияют на нашу позицию.
— А уж что касается Томина…
— Да будет вам вступаться друг за друга! — с чуть заметной улыбкой перебивает Саковин. — Не занимайте против меня круговую оборону. Над альтернативной версией нам работать вместе.
— В подобной ситуации мои права… — начинает Пал Палыч.
— Остаются прежними, — доканчивает Саковин. — Вас решено не отстранять.
— Спасибо за доверие, — сухо вставляет Пал Палыч.
— Но отсюда не следует, что можно даже вот столько успокаиваться. Дело очень серьезно. Если вас переиграют, Пал Палыч…
Кибрит, глядя в зеркальце, пудрит нос, поправляет прическу. Звонит телефон.
— Слушаю… Доброе утро, Шурик… Конечно, надо обсудить на свежую голову, вчера были сплошные эмоции. Приду, только позже. Есть маленькая идея, — она кладет трубку, щелкает пудреницей, решительно встает.
В кабинете Саковин встречает ее радушно.
— Знаешь, был почти уверен, что ты явишься, — говорит он после приветствий.
— А то нет!
— Да, уж раз ЗнаТоКи под обстрелом… Ну, садись, садись, все равно рад. Как жизнь?
— Твоими молитвами! — с иронией, за которой слышится упрек, отзывается Кибрит.
— Зина, претензий не принимаю. Дельный совет — пожалуйста.
— Ты этого Малахова вызывал? Он-то что говорит?
— С Малаховым я решил встретиться, держа в руках окончательный акт экспертизы почерка… Пойми, если он сознается, это будет уже официальное заявление о даче взятки. Я обязан немедленно отправлять материал в прокуратуру для возбуждения
— Я поняла… Фотографию ты проверил?
— Да, смотрели ее ребята, — вздыхает Саковин. — Похожа на настоящую.
— Не может быть, Женя! Я зашла как раз по этому поводу. Не знаю, помнишь или нет, но уже давно Юра Зайцев доказал: если объекты совмещены искусственно, то их освещенность всегда будет неодинакова. Даже при ювелирном фотомонтаже.
— Зайцев? … Нет, не помню.
— Он потом ушел в НИИ милиции. Я тебя умоляю, свяжись, узнай, наверняка кто-нибудь делает такие исследования!
— Умолять, Зина, незачем. Что ты, в самом деле…
В кабинете Знаменского небольшая ссора — от нервов.
— Слушай, Паша, мы с тобой по уши в дерьме! — возбужденно шагая от стола к сейфу, говорит Томин. — Требуется доказать, как мы будем вылезать. А ты рассуждаешь, что ошибся в Малахове! Не интересует меня Малахов. Меня интересует, что мы будем дальше рассказывать нашему подполковнику.
— Вот этого я обсуждать не намерен.
— Ты катастрофически слаб в защите, Паша!
— Ошибаешься! Я зол как никогда и собираюсь драться! Но я отказываюсь сговариваться, как себя вести!
— Ну публика! Успели сцепиться? — входит Кибрит.
— Да Паша обижается, что мало дали. Две с половиной — ни туда ни сюда.
— За такую голову гроши! — поддерживает Кибрит, стараясь разрядить атмосферу. — Я была у Саковина. Думаю, удастся доказать, что фотомонтаж.
Друзья тотчас забывают о распрях.
— Хотел бы я знать, вместо кого приляпан любимый Пашин Малахов… Жалко, фон размыт.
— Но снимок сделан на улице.
— Со столькими людьми встречаешься — здороваешься!
— Погоди, Шурик. За тобой ходили пять дней?
— Пять.
— А ты все дни был в том костюме, что на фотографии?
— Зинаида, ты права! Ну-ка, покопаемся в извилинах…
Он задумывается, перебирая в памяти встреченных людей.
— Этот… этот… те двое… С Мишей мы постояли… потом… нет, я был без пиджака… Кому же я подавал руку на улице?.. Подключить, что ли, мышечную память…
Томин встает с кресла, делает шага два, протягивает вперед руку, стараясь через жест восстановить ситуацию.
— Я там так стою? — спрашивает он Знаменского.
— Рука чуть повыше… И голову приподними.
— Значит, он более рослый…
Приняв замечание к сведению, Томин делает новую попытку.
— Убавь улыбку! — режиссирует Знаменский. — В лице, пожалуй, удивление.
— Ага… — Снова два шага вперед, рука протянута для пожатия, губы изображают полуулыбку.
— Не так охотно тяни…
— Викулов! — восклицает вдруг Томин. — Точно, Викулов! Помните такого субъекта? — спрашивает он, уже набирая номер телефона.