Из жизни одноглавого. Роман с попугаем

Волос Андрей Германович

Может быть, если бы несчастье Светланы Полевых не совпало с пожаром, унесшим библиотечные фонды и саму библиотеку, добитую началом строительства, Наталья Павловна смогла бы пережить их. Однако злосчастный дуплет подкосил, на мой взгляд, и ее душевное здоровье. Во всяком случае, жить мы стали по довольно своеобразному распорядку.

Каждое утро она просыпалась по будильнику. Вставала, умывалась, приводила себя в порядок, подливала мне воды, подсыпала зерен, завтракала чем бог послал, одевалась по погоде и уже от дверей,

будто и на самом деле могла это забыть, вспоминала: «Ой, Соломон Богданович, что же вы тут будете один? Пойдемте лучше назад в библиотеку».

И мы шли в сторону библиотеки.

Маршрут не менялся. Изо дня в день мы проходили вдоль стеснившихся во дворах машин, мимо качелей на детских площадках и мусорных баков под навесами. Во дворе девятого дома Наталья Павловна здоровалась с дворником-таджиком, который, что оказалось для меня сюрпризом, был мужем таджикской женщины Мехри.

Выходили на главную аллею, прошивавшую сквер с одного края до другого.

В пору, когда мы начали эти невеселые прогулки, деревья еще густо зеленели. Но время шло, и мало-помалу в листве тут и там стала пробиваться желтизна. Ветер шерстил ее с таким сухим и жестким звуком, какого никогда не услышишь в разгар лета.

А потом и листва поредела, обнажив черные ветви. Голос деревьев снова изменился. Прежде ветер гулял по кронам широко и шумно, а теперь недовольно и скупо посвистывал, а ветки подрагивали в его порывах или уныло качались под дождем.

Листва облетала, золотя дорожки, и теперь даже с дальнего края сквера можно было рассмотреть многогранные стены торгового центра, высоко поднявшиеся на месте библиотеки — и поднимавшиеся все выше.

Да, он рос как на дрожжах. Не успели первые утренники посеребрить траву, а торговый центр уже сверкал многоэтажьем, сиял вертикальными пространствами витрин и блестящим металлом обрамлений.

Настал день, когда мы увидели, как за стеклянными стенами чарующе быстро скользят вверх-вниз такие же стеклянные лифты: должно быть, инженеры опробовали их. Я сделал вывод, что со дня на день центр, говоря языком многотиражек, широко распахнет двери первым покупателям.

— А библиотеки-то теперь нет, — как новость последнего часа сообщала Наталья Павловна, держа клетку под мышкой, и в голосе ее звучала такая надрывная веселость, будто она хотела сделать себе еще, еще больнее. — Вот так, Соломон Богданович. Обманул нас директор Милосадов.

Вдоволь насмотревшись, как одна за другой бесконечной вереницей к складским терминалам торгового центра подъезжают фуры — должно быть, начался завоз товара, — мы неспешно шагали обратно. То есть я по-прежнему сидел на своей жердочке, а Наталья Павловна плелась к дому.

Если вдуматься, куда теперь ей было торопиться? Это за годами одинокая пенсионерка черта с два уследит — так и несутся, так и мелькают, — а день ее тянется как резиновый.

***

С

тех пор, как Петя Серебров забрал Светлану из больницы, они наведывались к нам довольно часто. А однажды, как раз в ту минуту, когда Петя выкатывал из лифта едва помещавшееся в кабину кресло, позвонил Красовский — тоже собрался заглянуть.

Молодые люди доставили фруктовый торт, подоспевшего вскоре мэтра отягчал внушительный ломоть ветчины, бутылка коньяку и конфеты. Наталья Павловна напекла целую гору оладий с яблоками, хлопотала, рассаживая гостей, требовала, чтобы Петя перекатил Светлану к окну, где ей будет удобнее, — в общем, просто не находила себе места от радости.

— Прошу вас! — повторяла она. — Угощайтесь! Афанасий Михайлович, берите оладьи! Что же вы пренебрегаете сыром?

— Непременно, дорогая, — отвечал Красовский, громоздя бутерброд. — Всенепременнейше… Так а Екатерину Семеновну куда? — Разговор за столом шел о судьбах библиотечных.

— Всех раскассировали, — махнула рукой Наталья Павловна, продолжая тему. — Махрушкина одну только Зонтикову в Департаменте пристроила. Почему ее? — никто не понимает.

— Баскетболом заведовать, — предположил Красовский. — Она высокая.

— Или преферансом, — выдвинул свой вариант Петя. — Ведь у нее всегда пять тузов в колоде. Между прочим, в субботу открытие.

— Открытие чего? — спросила Светлана.

— Многофункционального торгово-развлекательного центра «Одиссея» с подземной парковкой.

— Ты откуда знаешь?

— В газете прочел, — пожал он плечами.

— Разве о таком в газетах пишут? — Светлана явно насторожилась.

— Ну, конечно, пишут, — бросил Петя и сказал, явно переводя разговор: — Название-то какое.

— Название славное, — кивнул Красовский. — Россияне должны знать классические произведения хотя бы в объеме названий торговых центров. Одобряю и поддерживаю. Конечно, лучше бы звучало «Бесы». Будем надеяться, что так назовут следующий — они же плодятся, как мухи.

Петя принялся изощряться на этот счет:

— Торгово-развлекательный центр «Пир во время чумы»!

— Ну, брат, это слишком уж на поверхности лежит, — раскриктиковал Красовский.

— «Остров сокровищ»!

Светлана Полевых выдвинула свое:

— «Преступление и наказание».

— Да, милая, но в чем же тут наказание? — спросил Петя. — Нет, это не подходит.

— «Бедные люди», — предложила Наталья Павловна.

— Все, Наталья Павловна, приз ваш! — захохотал Красовский. — Умри, Денис, лучше не напишешь. Аршинными буквами, чтобы с самолетов было видно.

В общем, так они сидели, выпивали и закусывали, и все было очень хорошо, пока Серебров не заспорил с Красовским. Собственно, и это было хорошо, даже лучше, чем раньше, но уж как-то очень напряженно.