Из жизни полковника Дубровина
Шрифт:
– Меня разведка уверяет, что там всего десятка два танков, а ты говоришь много!
– Для нас и два десятка много!
Генерал махнул рукой.
Пленного увели.
– Разведка уверяет меня, что там действует одна стрелковая дивизия русских и несколько десятков танков. Если это так, то очень плохо! Две наших дивизии не могут пробить ее оборону!
– При полном господстве авиации!
– добавил я.
Генерала одолевали и другие заботы.
Танковому корпусу удалось иод Трубчсвском переправиться на восточный берег
После войны я нашел в дневнике начальника генерального штаба сухопутных войск Германии генералполковника Гальдера такую запись:
"...Танковая армия в ходе своего наступления через р. Десна своим левым флангом настолько вцепилась в противника, что ее наступление на юг приостановилось. Она вынуждена была даже оставить уже захваченные участки местности".
"Вцепилась в противника". Я сказал бы "сцепился с ней противник до рукопашной".
На 293-ю стрелковую дивизию полковника Лагутина генерал двинул три танковые дивизии, подтянул корпусную артиллерию, вызвал крупные силы авиации.
Он собрал стальной таран не меньшей силы, чем при форсировании Мааса по флешам "линии Мажино".
В первый день этот таран потеснил дивизию и, осветив долину факелами горящих танков, прорвался на восточный берег Десны.
С наблюдательного пункта генерал следил за переправой, видел и я в бинокль все, что там происходило.
Через противотанковый ров танки прошли по заваленным в ров машинам и трупам своих солдат.
Дважды пятились танки, из полсотни машин на узком участке прорыва осталось семнадцать танков. Генерал вновь бросил их в атаку.
Танки прошли, но из семнадцати девять сгорели.
Генерал переправился на другой берег. Бой отодвинулся в глубину. Генерал пошел по полю взглянуть, кто удерживал атаку танкового полка.
Траншеи, несколько блиндажей, дзот с бревенчатым накатом, развороченный авиабомбой прямого попадания.
Ни одного противотанкового орудия. Офицер для поручений насчитал девять трупов красноармейцев и среди них командира с двумя кубиками. В винтовках у них не оставалось ни одного патрона. Танк. Под танком красноармеец, разорванный на куски взрывом противотанковой гранаты. Раздавленный красноармеец и сгоревший танк. Девять человек, девять танков.
Генерал шел по полю боя. В сторонке, там, где траншея замыкалась разбитым блиндажом, вдруг раздалась длинная автоматная очередь. Генерал упал на землю, его прикрыли солдаты. Мы спрыгнули в траншею. Автоматчики открыли огонь по разрушенному блиндажу.
Блиндаж молчал.
– Бронемашину!
– приказал генерал.
К блиндажу двинулась бронемашина оперативной группы, поливая пулеметным огнем блиндаж.
Она подошла к блиндажу, расстреливая его из пулемета. За ней побежали автоматчики. У блиндажа
Генерал встал и подошел к блиндажу.
В разбитом блиндаже раненный в ноги лейтенант.
У него были трофейный автомат и ручной пулемет с диском. Автомат и пулемет остались, но без патронов, Связкой гранат была разбита бронемашина, она же взрывом поразила и лейтенанта.
Один - и десять убитых автоматчиков, один - и разбитая бронемашина.
Генерал обернулся к командиру дивизии и процсдгл сквозь зубы:
– На Ромны!
Узкая полоска наступления, отмеченная пожарами и пепелищами, горящими танками, разбитой техникой.
По этой дороге смерти генерал и его опергруппа двинулись ночью в Ромны. Генерал решил там обосновать командный пункт.
Он пришел к выводу, что фронт прорван и можно наращивать удар на Киев.
Позади Конотоп, перерезана дорога Киев-Чернигов.
Ромны были обозначены на оперативной карте как захваченный город.
К городу подъезжали ночью. Тогда еще не очень-то остерегались налетов советской авиации. Шли со светом.
Но в город можно было въезжать с потушенными фарами: он горел со всех концов.
Опергруппа генерала двигалась как бы по стальному коридору между настороженно выстроившимися танками.
Танковые пушки били по невидимым целям, а быть может, просто для устрашения.
Вдруг откуда-то, словно из-под земли, из какого-нибудь подвала начинал бить пулемет. Пули цвикали по танковой броне и бронемашинам. Танки разворачивали пушки и били по пулемету. Но двигаться к пулеметной точке боялись.
Ни один танкист не решался выйти из машины, а на окраине то вспыхивала, то затихала перестрелка.
– Что происходит? Город взят или не взят?
– спросил генерал у командира дивизии.
– Регулярных частей Красной Армии в городе нет!
– ответил командир дивизии.
– Но мы здесь встретили сопротивление...
– Партизаны?
– У партизан нет артиллерии, и они не сражаются в городах. Вооруженные жители...
– Разгоните эту шайку!
– Придется это сделать утром...
– Где мы разместим командный пункт?
– Здание школы...
К зданию школы связисты потянули провода, радисты установили рацию...
Над городом висел чад, танки не выключали моторы.
Однако утром подошла еще одна танковая дивизия, н танки двинулись вперед, 293-я стрелковая дивизия как будто бы исчезла. Наступление сдерживали лишь несколько танков да налеты истребителей на танковые колонны. Генерал рвался вперед. В штабе произносилось слово "прорыв". Но официально никто не решался утвердить это предположение.
Сузилась полоса наступления. Местами танки выстраивались двойным рядом, и по этому бронированному коридору перебрасывалась на автомашинах пехота.