Из зоны в зону
Шрифт:
— Знаю. Толстоморденький.
— Он здорово меня любил. Узнав, что болею, два раза водил в диспансер. Но я не хотела. Он плакал, ты понимаешь, плакал, уговаривая меня лечиться. Милиция хотела посадить, но мне не было восемнадцати. Потом, когда исполнилось, взяли. Вот и все. Видишь, какая я нехорошая, разве можно меня любить?
— Можно. И я люблю. А это надо просто забыть. Выходи, выходи за меня замуж.
— Не знаю, просто не знаю. Извини, я сейчас ничего не скажу — Она помолчала. Ну а освободившись, получила паспорт и скорее из дому, к Жене, к тебе, значит. Она улыбнулась. Там я жить не захотела.
— Отец с матерью вдвоем остались?
— Нет.
Коля подумал «В вологодской тюрьме мечтал, при каких невероятных обстоятельствах мог бы встретиться с ней. А ведь мог бы! Ее посадили в апреле, а я освободился в июне. Если б отправили в тюменскую тюрьму, мог бы там ее увидеть, только не узнал бы. А с братом мог сидеть в одной зоне, если б отправили в Тюменскую область. Она б к нему приехала на свиданку, и я бы встретился с ней».
Выкурив еще по сигарете, пошли домой. Мать собиралась к дочери. У внучки день рождения.
— Приходите часам к пяти, — сказала мать, уходя.
Он сел на диван и обнял Веру.
— Не надо…
Вечером пошли на день рождения. Выпив вина, она повеселела и болтала с колиными племянницами. Но когда пришли домой, вновь стала грустной.
Утром ушел на работу — Вера спала. Вернувшись, застал веселой. В вечернюю школу опять не пошел.
— Голубка, ты весь день была одна. Надумала чего-нибудь?
— Я могу остаться в Волгограде, но замуж выходить не буду. Раз любишь меня, устрой на работу и помоги прописаться.
— Можно на наш завод. И общежитие есть.
— На ваш так на ваш.
— А потом выйдешь за меня?
— Нет, наверное.
— А встречаться будем?
— Может быть.
— Вера, ты точно решила, что замуж за меня не пойдешь?
— Не пойду. Устраивай на работу. Дай тетрадку, письмо напишу…
— А ты кому пишешь?
Она подняла глаза.
— Я с ним в Тюмени в КПЗ познакомилась. Камеры были напротив. Он говорил, что любит меня. В зону письма писал.
— Из зоны?
— Да, из зоны в зону.
— Ты в зону ему пишешь?
— В зону.
— Сколько ему сидеть?
— Больше года.
— Он знал, за что ты сидишь?
— Знал, конечно.
«Что за человек? — думал он. — Пишет парню в зону, и ей наплевать, что я сижу рядом. Пиши-пиши, все равно письмо дальше почтового ящика не уйдет».
Пришли Галя с Геной. Гена веселый, видать, грамм двести тяпнул.
— Как дела? — спросил он.
Ему не ответили. Вера, заклеив конверт, стала рисовать на газете причудливые силуэты. Гена рассказал несколько анекдотов, она заулыбалась и, встав, сказала:
— Пошли, бросим письмо.
Почтовый ящик висел на здании нарсуда.
Закурили. Она на все вопросы отвечала весело, и ее веселье навевало на Колю тоску.
Гена часа полтора развлекал Колю и Веру, а потом заторопился домой. Галя осталась ночевать дома.
— Я тебя провожу, — сказал Коля, — мне надо позвонить, — и подумал: «Что же с собой взять? А-а, возьму две отвертки и фонарик».
На улице Гена сказал:
— Старик, у меня к тебе базар. Мне Вера говорила: «Бросай Галю и сбежим с тобой».
— А ты не врешь?
— Какой смысл. Я не собираюсь с ней сбегать.
Проводив Гену, пошел назад. Около нарсуда позыркал по сторонам. Ему не приходилось вскрывать почтовые ящики. Посветив фонариком, понял, как его открыть…
Письмо вылетело…
Оно было коротким, но обнадеживающим.
В комнате Вера разговаривала с Галей. Взяв тетрадку со стола, увидел клочок газеты. На нем, без знаков препинания, написано: «Иди ко мне моя любовь ты и только ты один». «Неужели Генке писала? — подумал он. — Как быть? Помогать устраивать на работу или нет? Если помогать, надо идти к начальнику отдела кадров. Но он спросит, за что сидела? Хорошо, скажу за хулиганство. В милиции потребуют справку об освобождении. И комендант общежития будет знать, за что она сидела. Да-а. Потом будет жить рядом, а со мной не хочет встречаться, будет назначать свидания с другими. И все на моих глазах. Если сейчас парню при мне письмо писала, то что потом? С работы буду спешить, чтоб увидеть ее, и школу заброшу. Об институте и думать нечего». И он представил: Вера идет по Бродвею с симпатичным парнем под руку и улыбается. Парень говорит ей ласковые слова. «Боже, Верочке говорит ласковые слова другой, а я иду следом». У него кровь хлынула к лицу. «Нет, я не сдержусь, или парню чего-нибудь сделаю, или ей. О, неужели я Веру ударю? Нет-нет, я не смогу жить рядом с ней, если она не будет моей. Неужели придется позорно бежать из Волгограда, чтоб чего-нибудь с ней или с кем-нибудь не сделать? Нет, в одном городе нам не жить. Она на расстоянии забирала все мои чувства, а здесь всего вымотает. Нельзя ее оставлять в Волгограде. Когда ее не будет, сброшу ярмо неразделенной любви. Надо вырвать любовь из сердца. Но как? Может, разругаться с ней, оскорбить даже, и тогда надежды на ее руку не останется. Она будет жить в другом городе, и я ничего не буду о ней знать. Надо, обязательно надо порвать отношения по-крупному. Она обидится и никогда не простит. Сейчас же с ней поговорю».
Галя вышла в коридор, и Вера, встав с дивана, сказала:
— Хочу курить.
На улице закурили.
— Коля, поговори завтра с начальником отдела кадров.
— Вера, ты предлагала Генке сбежать?
— Ничего я ему не предлагала, — жестко ответила она.
— А кому записку написала?
— Какую записку?
— Иди ко мне, моя любовь, ты, и только ты один.
— А-а, какая это записка. Просто написала.
— Кому?
— Да никому.
— Просто так написать можно, но ты вырвала запись. Значит, хотела ему отдать.
— Отстань.
— Парню письмо написала, записку неизвестно кому, и просишь меня помочь. Хорошо, помогу. А потом будешь жить рядом и гулять с другими.
— Не хочешь помогать устраиваться?
— Если станешь женой.
— А если нет?
Он помедлил с ответом.
— Не хочу.
— Не хочешь — не надо. Завтра уеду.
— Куда?
— В Кемерово.
— К кому?
— К родственникам.
— Еще раз говорю: согласишься замуж за меня — у нас и пропишешься. А на работу устроишься, куда захочешь.
— Я сказала: замуж за тебя не пойду. Все, завтра уезжаю.
Утром мать разбудила Колю и ушла на работу. Комнату освещала настольная лампа. Натянув брюки, шагнул к дивану и посмотрел на Веру: она лежала с закрытыми глазами, но не спала.
— Что уставился? — она открыла глаза.
— Вера, Верочка, зачем ты так?
Она уперла взгляд в холодильник.
— Ну что, Вера?
— Что-что, я тебе вчера сказала что.
— Значит, уезжаешь?
— Отвернись, я оденусь.