Избранная поневоле

Вереск Мия

Сброд, собравшийся в таверне, наверняка увидел, птица какого полёта залетела в это сомнительное заведение. Для многих из этих рыцарей больших дорог Кристер был желанной добычей, однако на юношу не напали с ножом, и даже не ударили по голове бутылкой в пьяной драке.

ЕГО собирались сжить со свету редким заклятием. А это подразумевало наличие сильного тёмного мага, чьи услуги стоили недёшево. Значит, враг Кристера довольно обеспеченный человек, и он, скорее всего следил за аргом, раз сумел подлить своё смертельное зелье в трактире, куда

знатные арги заходят пару раз за жизнь.

Что же делать? Было бы правильным предупредить Кристера, но сделать это я могу только через

Дейгаро. Да и рассказывать о лурах имею право только тем, кто владеет подобным даром. Значит, никому. За всю мою жизнь, кроме мамы, я больше никогда не встречалась с магами нитей.

Было отчего приуныть. Одна грустная мысль потянула за собой другую. Я снова подумала о

Дейгаро. Сегодня ночью мой линт был внимательным и нежным, но что значат жаркие ночи без тепла обычных дней? Сейчас мне казалось, что я сразу почувствовала бы себя лучше, если бы

Дейгаро просто взял меня за руку. Но он даже не дождался, когда я проснусь, чтобы спросить, как я себя чувствую. Ну ладно, спала я как убитая, и, быть может, он не мог ждать меня весь день, но ведь можно было и разбудить?

Думать об этом было грустно. Не сказать, чтобы я рассчитывала на какие-то особые отношения —

даже в своём юном возрасте я понимала, что для близости душ у линтов существуют жёны. Эти счастливицы получают не только тело, но и любовь, это они рожают нашим линтам долгожданных наследников.

И пусть Дейгаро пока не был женат, вряд ли он останется один. И, может быть, теперь, когда вопрос с линтиной решён, он активно занялся поисками спутницы жизни?

Не знаю, до чего ещё я додумалась бы, ввергая себя в депрессию, но тут дверь распахнулась, и в мою спальню стремительно вошёл тот, о ком я так много думала сегодня.

Я и обрадовалась, и смутилась, поспешно садясь на кровати.

– Лежи, - отмахнулся Дейгаро, глядя на меня как-то въедливо и хмуро. Он сел на кровать рядом со мной и с напором спросил.
– Как ты это сделала?! Лучше скажи сама, Тэсс!

– Что сделала? — недоумённо спросила я.

Нет, я, конечно, много чего делала сегодняшней ночью впервые, но ведь инициативы не проявляла! Так что я умудрилась сделать не так? Может потому, что Дейгаро своим появлением активировал воспоминания о прошедшей ночи, я даже не подумала, что он может спрашивать о другом. Но линт, похоже, уже напрочь забыл о том, что мы были близки.

И когда он близко заглянул в мои глаза, пытливо высматривая в них что-то понятное только ему, я увидела, что он не просто хмур — он разъярён!

Мужчина вздохнул, как будто огромным усилием взял себя в руки. И заговорил куда спокойнее, чем задал первый вопрос:

– Не отрицай. Мийру видела, что ты рисовала на листе какие-то знаки. Так быстро, что, движение размазывалось. Она сказала, что ты убрала листы в шкатулку совсем недавно.

Объяснись, Тэсс.

Вон

оно что! Мне стало так обидно, что я невольно опустила глаза, чтобы скрыть предательские слёзы. Я тут думаю о нём, гадаю, что он думает о нашей первой ночи, а моему линту важнее то, что подсмотрела его шпионка! То, что Мийру не считает меня хозяйкой, было очевидно. Но то, что любое моё действие станет известно Дейгаро, стало неприятным откровением.

– Тэсс!
– поторопил меня мужчина. Я ещё никогда не видела его таким злым и непримиримым —

даже в тот день, когда он застал меня за потрошением ящиков своего стола.
– Девочка, лучше, если ты расскажешь мне всё сама.

– Мне нечего вам рассказать, арг Дейгаро, - сказала я, заставив себя поднять глаза.

– Что ты делала, Тэсс?
– спросил линт, требовательно глядя на меня.

– Ничего недозволенного, - твёрдо ответила я.

Ещё давным-давно, живя с мамой, я уяснила себе, что никто не должен узнать о том, что мы маги нитей. Тогда же я дала матери клятву крови, что не раскрою перед непосвящёнными свою тайну.

Что со мной будет, если я нарушу клятву, мама показала на простом примере. Она вошла в дом, когда я корпела над трудным луром, понемногу распутывая нити, и раскрыла ладонь, на которой сидела дивной красоты лазорево-перламутровая бабочка. Я пискнула от восхищения, увидев это совершенство. «Расскажи ей, что ты делаешь». Я удивилась: «Бабочке? Что она понимает в лурах?» - и в тот же момент почувствовала, как мои губы, с которых слетели эти слова, начали неметь. Я в ужасе схватилась за горло, начав задыхаться.

Миг - и мать сжала ладонь, сминая хрупкую жизнь красавицы-бабочки.

– Зачем?
– со страданием спросила я.

– Если бы не умерла она, умерла бы ты, - сурово сказала мама. Нельзя говорить о том, что ты делаешь — ни людям, ни животным, ни бабочке, ни ветру! И даже у стен есть уши!

Потому лучше не говорить об этом вовсе. Даже когда мы в доме одни, кто-то может стоять под окном.

Позже, попав в дом арги Заниры, я поняла, что сохранить луры можно только показав их женщине. Иначе я рисковала потерять их вместе с запертой шкатулкой. И пусть арга была разочарована тем, что драгоценностей в шкатулке не оказалось и долго ворчала, что я храню всякий хлам, с тех пор от меня отстали.

«Магия не раскроет себя посторонним, - говорила мама. — Если ты сама не расскажешь о ней».

И вот теперь линт призывал рассказать, что я делала, не подозревая, что я могу заплатить за переданное ему знание своей жизнью. Дейгаро мне явно не поверил — в серых глазах промелькнула горечь, когда он спросил:

– Тогда почему ты не хочешь мне рассказать?

– Я не могу, - честно ответила я.
– Это не моя тайна

Мужчина нахмурился.

– Я слишком мало знаю о тебе, Тэсс, - невесело сказал он.
– Слишком мало, чтобы доверять безоговорочно. Я могу простить тебе многое, но не магию смерти.