Избранная. Будь нашей женой
Шрифт:
Он кивает. Не сразу, но взгляд его меняется, и вздохи становятся горячее, откровеннее.
— Я хочу… вас обоих, — говорю, закусив губу от нетерпения и бесконечного вожделения, которое не утолить ни пальцами, ни губами.
А дальше как в убыстренной перемотке. Меня оборачивают в полотенце и на руках вносят в спальню, укладывают на кровать и разводят мои ноги. Меня разогревают поцелуями и укусами. А затем Александр входит на полную длину, не отводя взгляда. Я издаю тихий всхлип, когда он начинает двигаться во мне, а губы Макса ложатся
Как же грязно. Мне нравится то безумие, в которое обратилось сегодняшнее утро.
Они меняются. Я стою на коленях, оттопырив зад, и без единого слова прошу войти в меня вновь. Продолжить. Не останавливаться. Я дрожу от нетерпения, и когда Макс заполняет моё лоно, могу только задохнуться от восхищения. Он оттягивает мои волосы, оставляет на шее отметины. Подводит к самой грани и тут же отрезвляет легкими шлепками.
Они такие разные. Им не нужны слова, чтобы управлять мною. Лорды доводят меня до исступления, заставляют молить о разрядке. Их пальцы находят мой клитор, массируют его то осторожно, то так сильно, что я готова взорваться на молекулы. Они внутри меня.
Александр нежен, и мне самой хочется насаживаться сильнее, быстрее, чтобы найти тот особенный темп, от которого сносит крышу.
— Не торопись, — шепчет он мне и вновь издевается, задержавшись на несколько секунд внутри.
А потом ускоряется.
Ещё. Ещё. Ещё.
Это утро кончается там же, где и началось — в душе. Но теперь лорды с особой нежностью намыливают моё тело — я не способна даже стоять на ногах, — массирующими движениями втирают мыльный состав в мои волосы.
— Доверься, — усмехается Алекс, видя, как тяжело мне дается равновесие, и заставляет меня опереться о его мощное тело.
Глупый. Не понимает, что давно уже доверилась.
Макс тщательно смывает с меня пену. Проводит по волосам ладонью. Мягко улыбается и целует в кончик носа.
А потом мы сидим в кабинете, куда служанки приносят обед, и в полном молчании сметаем с подносов еду. Сил нет даже на то, чтобы общаться. Да и не хочется.
Мы сотворили что-то невозможное, а оттого особенно запоминающееся.
Мы втроем.
— Так что насчет свержения императора? — внезапно спрашивает Макс, оторвавшись от мяса в заливке. — Ты не передумал?
— У нас нет выбора, — отзывается Алекс, помрачнев. — Я не люблю громких слов, но мы обречены.
И день становится прежним. Тусклым и лишенным надежды. Потому что мы вспоминаем: будущего может не случиться, и сегодняшняя страсть останется лишь горьким воспоминанием.
Впрочем, пока у нас есть то, ради чего стоит бороться, мы не сдадимся.
Я не позволю.
Глава 16
Нас не трогали вот уже неделю. Странное чувство. Ты ежедневно ожидаешь начала конца, но утро сменяется вечером, и ничего не происходит. Словно мы перестали интересовать
Или готовились к чему-то крупному?..
Дни проходили одинаково. Мы с Александром просыпались с первыми лучами солнца и шли тренироваться. Точнее — шел Алекс, а я тащилась за ним полудохлой клячей, у которой отваливались все части тела одновременно. Он перестал щадить меня, и, заявив, что мне нужно привести себя в надлежащую форму, гонял по полю как угорелого коня.
— Чем тебя не устраивает моя нынешняя форма?! — вопрошала я, одновременно задыхаясь и пытаясь уклониться от удара палкой.
Задыхаться получалось хорошо, уклоняться — плохо.
— Тем, что желе — это не форма, а субстанция, — парировал Александр.
— В России я занималась спортом… бегала… в зал ходила…
— Оно и видно, — горько реагировал мужчина на мои доводы. — Я был в твоем теле и знаю твои слабые места. Поэтому не увиливай. Если мы хотим свергнуть императора, нам нужно быть выносливыми и готовыми ко всему.
В общем, лорд дэ Горн лепил из меня человека, а я мечтала лечь и больше не вставать. Желательно, никогда.
Макс в наших «игрищах» не участвовал. Он всё чаще запирался в лаборатории, стал задумчивым, необщительным. В столовой маг молчал и, быстро справившись с едой, уходил. Как будто после того утра, когда нам втроем было по-особенному хорошо, он отдалился. Почему только?
— Всё нормально? — спросила я у него одним из вечеров, нагнав в коридоре.
— Да, — рубанул Макс. — Нужно многое успеть, если мы планируем, — он задумался над тем, как закончить: — осуществить то, что собираемся сделать.
— Ты ведь скажешь мне, если что-то не так?
Он ответил не сразу. Опустил взгляд, уставился на свои пальцы с какой-то особой внимательностью, будто пытался узреть невидимое.
— Скажу.
Я клюнула Макса в щеку, но он никак не отреагировал, только отвернулся и быстрым шагом двинулся в сторону — будь она неладна! — лаборатории.
Разумеется, Александр по поводу брата не волновался, и на мои опасения отреагировал с иронией:
— Не беспокойся за него. Взрослый мальчик, справится. Может быть, у него это был первый опыт интимной близости, и он до сих пор не может прийти в себя от переизбытка чувств.
— Ты же сам знаешь, что это не было его первым опытом! — злилась я, а Александр лишь пожимал плечами.
Что-то внутри меня зудело и мешало сосредоточиться. Я проводила бессонные ночи в своей постели, думая о поведении Макса и том, как стремительно из весельчака он превратился в копию старшего брата. Разве что Александр иногда вылезал из шкуры хладнокровного змея и становился нормальным мужчиной, умеющим дарить тепло. А вот Максимилиан совсем заледенел. Он даже внешне переменился, затвердел как будто, всё чаще поджимал губы и сводил брови на переносице.