Избранники светил

Зеленков Василий Вадимович

А вот и он, впереди своей свиты. Высокий человек с надменным орлиным профилем, великолепно держится в седле прекрасного маруканского жеребца и покачивает копье в руке с небрежной грацией бывалого воина. Он готов нести гибель поднятому зверю; в том, что гибель ожидает его самого, есть некая странная справедливость, которую лесные боги бы оценили.

Я чуть расслабился, готовясь сделать одно движение; купленный вчера шелк скользнул в пальцах, когда я сменил позу.

Но она стояла между миром и

всем, что было хуже.

Прозвучал рог – и рассветная тишина мигом разбилась десятками голосов и топотом копыт. Охота началась – во всех смыслах.

Лес недостаточно густ, чтобы кони сломали там ноги, но кроны достаточно широки, чтобы охотники оставались в приятной тени; потому-то он и избран для охоты. Разумно. Я выбрал этот лес по той же самой причине.

Как и ожидалось, охотники рвались вперед, нацелившись на зверя и больше ни о чем не думая. Сквозь листву свистнула стрела, вновь зазвучал рог. Нельзя не признать, аристократы отлично умеют развлекаться.

Наклонившись вперед, я даже испытал сожаление. Никакого актерского мастерства, никакой тонкой работы… разве что расчет того, где промчится моя цель. Это ведь несложно – если заручиться помощью мелкого духа, что поведет зверя там, где нужно.

В остальном же это убийство уступало двум предыдущим. Не то чтобы я не намеревался исполнить его безупречно, разумеется…

«Однако, – сказала она, – я собираюсь умереть». И никто не слушал.

Неслышимый шелест шелковой петли, падающей из листвы.

Изумленный ужас в глазах человека, на чьей шее она оказывается.

Мгновение конца – когда петля вырывает его из седла, ломая шею, а тело рушится на траву, потому что я уже отпустил гладкий шелк. С сожалением отпустил – действительно ведь отличная ткань, жаль с ней расставаться.

Все. Теперь – самое сложное; само убийство в этот раз довольно просто, а вот уйти будет труднее.

Я сорвался с места, вплетаясь звуком движений в шум вокруг… а значит, двигаясь беззвучно. Прыжок из одной кроны в другую, по толстым ветвям, отталкиваясь от них и приземляясь на следующие; несложный внешне, но очень непростой трюк. Конечно, есть способы его освоить – скажем, любой раскрывший свою Эссенцию смертный сможет обрести подобную легкость движений, если изучит стиль Ночного Бриза.

Я, правда, им не владею.

Позади послышались крики, топот ног и копыт. О, надо же. Я предполагал, что к телу подбегут почти сразу, и все поймут, увидев петлю – но чтобы верно поняли, в каком направлении я ушел… Мою цель охраняли отличные профессионалы. Пожалуй, если они меня догонят, мне даже придется их убивать, а это совершенно ни к чему. Не люблю лишних смертей.

Так что лучше не попадаться. По счастью, пути отхода я продумываю ничуть не менее тщательно, чем сами убийства; иначе бы я не посмел посмотреть в глаза своей наставнице или перешагнуть порог ее дома.

Лес обрывался

у реки, над которой нависали серые скалы; последний прыжок перенес меня с ветви на камень, и я сорвал серо-зеленую накидку, полетевшую в бурный поток. Жаль, хорошая накидка, но сейчас она мне уже ни к чему. Теперь свою роль должно сыграть одеяние скального цвета, облекающее мое тело.

Когда преследователи вырвались из леса, я уже слился с камнем, оказавшись в узкой расщелине, отвернув голову в сторону и сохраняя полную неподвижность. Только тот, кто коснется меня, сможет понять, что перед ним не камень – и я надеялся, что такого не случится.

Они и в самом деле оказались профессионалами. Более часа слуги покойного аристократа обыскивали весь берег, пронзали копьями воду и едва ли не обнюхивали скалы. К счастью, я позаботился о снадобье, временно лишающем меня запаха, так что собаки помочь своим хозяевам не могли.

Мне пришлось оставаться неподвижным в течение всего этого времени. Довольно скучное занятие, но терпение в моей профессии просто необходимо. Нет, разумеется, терпение – всегда добродетель, но она особо полезна врачам, влюбленным и убийцам.

***

К жилищу своего заказчика я подошел, когда уже стемнело. Примерно за квартал до укрытого среди переулков дома я остановился, извлек неприметный флакон и осушил его. Поморщился от неприятного вкуса – и как, спрашивается, иные отравители его маскируют?

Легкое напряжение ума – и начавшее было неметь тело вновь приобрело прежнюю гибкость. Все, теперь можно и навестить господина Кальдена, видного торговца и моего нынешнего клиента.

Тяжелая дверь отозвалась на условный стук открывшимся окошком, забранным частой решеткой. Рассмотрев в сумерках мое лицо и желтый плащ, слуга кивнул и загрохотал засовом.

– Что за запах? – недовольно поинтересовался он, ощутив исходящий от моей одежды сладкий аромат.

– Уходил от погони по грязи, – пожал плечами я, – вот и пришлось вонь отбивать. Не дело же – к господину Кальдену являться, когда от тебя разит, как от помойки.

– Это да, – одобрительно проворчал слуга, – это верно.

Он прикрыл дверь; едва заметно засветились покрывающие притолоку знаки. У Кальдена хороший тауматург; вздумай кто войти без приглашения – весь дом сразу поднимется на ноги от звона.

Слуга провел меня по длинному темному коридору к резной двери, где и оставил меня, отвернувшись; глаза его немедленно потускнели и стали мутными. Я переступил порог, оказавшись между двумя верзилами, стоявшими по обе стороны двери; они смерили меня совершенно одинаковыми мрачными взглядами.

В этой роскошно обставленной комнате, полной украшений (лепнина под потолком и большое зеркало у стены, скажем) и с уэйвкрестским ковром на полу, я уже бывал – получая заказ. Правда, тогда меня принимал только секретарь, сейчас же меня приветствовал сам хозяин.