Избранное: Проза. Драматургия. Литературная критика и журналистика
Шрифт:
Андрей. Так! Что тут произошло?! Я за Любку в деревне любому горло перегрызу… А вам вот что скажу. Что вы до неё докапываетесь всё? От вас мужья ушли. От всех! Я жить в доме не могу – в бане всё лето жил. Не знаю, куда на зиму пойти теперь… Что вы к ней пристали?! Всё вам не нравится! Пусть живёт, как знает!
Анна. Да ты не знаешь просто.
Мать (Анне). Молчи!
Андрей. И знать не хочу! (Выходит из избы.)
Люба бежит по полю. Под ногами пожухлая трава, ворохи листьев. Она бежит сломя голову в никуда.
По тому же полю быстро-быстро идёт Андрей.
Люба падает на траву, на листья. У неё истерика.
Андрей идёт по полю.
По полю идут мать, Анна и Вера. Дочери поддерживают мать.
Андрей доходит до Любы. Он обнимает ее за плечи, что-то говорит ей.
Мать, Анна и Вера доходят до Андрея и Любы. Мать отталкивает поддерживающих её дочерей и садится прямо на землю.
Андрей. Что увязались?
Анна. Андрюша, ты просто ничего не знаешь!
Мать (Анне). Молчи!
Вера. Господи благослови!
Андрей. Баба, уведи этих фурий! Я тебя Христом Богом прошу!
Мать. Не уйдут они…
Анна. Она с чеченцем живёт! А ты её защищаешь!
Листья гоняет ветер. Все молчат. У Любы трясутся руки… губы. Глаза ее широко открыты.
Андрей. Люба, это правда?
Люба (плачет, кричит). Он никогда не воевал! Он в России родился! Я его люблю! Убей меня за это!
Анна начинает плакать.
Андрей (спокойно). Дура, что ли?
Анна. Он Антона уби-и-ил!!!
Андрей. Он?.. Ты с ума сошла? Антона убил другой. И «чеха» этого тоже убили… Почти сразу.
Вера. Благослови Антона, Господи!
Анна. Антошу убили, тебя без ног оставили, а тётка с ними путается… Мразь!
Андрей. Брата убили, меня покалечили… А вынес меня «чех». Меня гантимировец на себе три километра нёс, когда я истекал кровью и без ног был. И нёс он меня по минному полю. Я сейчас письма от него получаю, и сам ему пишу, и, по-моему, роднее человека у меня нет и не было, и не будет. Убейте тогда и меня, раз Любу хотите убить!
Мать. Ты
Андрей (орёт). Да…..ь, зачем это рассказывать!!! (Садится на траву. Бьёт землю.) Не трогайте её! Любит – хорошо! Любит – в этом мире это очень много! Не трогайте её!
Плачет, обнимает свою мать и тётку Любу. Плачут все вместе.
Всей семьёй идут по полю.
Вера (тихо матери). Может, не так уж и плохо, что он чечен. Пусть живут. Андрюшу вот спасли, оказывается. Мать. Пусть. Ну их.
Снова в избе. Уже ночь. Темно, свет исходит лишь от лампадки, которая висит у иконы. Вера снова стоит на коленях и молится.
Пламя от лампадки отражается в её глазах…
Вера. Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Ныне и присно, во веки веков. Аминь.
Встаёт, зевает. Подходит к своей кровати. Мать и Анна сидят за столом. Люба спит на кровати.
Вера. Нельзя все вот так оставлять. Вынесли они Андрюшу, а моего убили… А родит ребёнка, и в какую веру его? Нет, нельзя так.
Анна (жестко). Уговорим её.
Мать. Я с ней завтра поговорю. Спи.
В комнате откуда-то подул ветер. Мать, Анна и Вера выглядят обескураженно. Ветер задул лампадку. Темнота.
В полумраке кровать. На ней спит Люба. Она спит, укутавшись в старое одеяло. Она улыбается во сне. На её красивом лице ангельская улыбка.
Баня. Спит Андрей. Он стонет во сне. Ему снится что-то страшное. Он отмахивается от этого руками.
Литературная критика и журналистика
Смерть автора
Девятнадцать способов его воскресить
По Гегелю – история всегда повторяется дважды: первый раз в виде трагедии, во второй – в виде фарса. Тут вышло почти так. Скажем точнее, всё, что содержится в сборнике «Классициум», может заставить улыбнуться человека, который знаком с оригинальными текстами. И в этой улыбке будет и теплота узнавания. Так через много лет, встречая некогда близкого человека, умиляется искренне любивший. Да, естественно, человек изменился, не мог не измениться, но остались частности (взгляд, жесты), и выясняется – любил именно за них. А раньше даже было как-то непонятно…