Избранное (сборник)
Шрифт:
Не выведешь монашкой. – Монашка – угольная курильная свечка, зажигается эта свечка, чтобы воздух прочистить.
Пострел, постреленок – непоседа, повеса, сорванец, сорвиголова.
Гулена – праздный, шатун.
С. 51. …хвост зачиклечился. – Если нитка или хвост бумажного змея за что-нибудь заденет и застрянет.
Зима лютая. Зимнее время долгое – не очень побегаешь. Пришла Снегурушка, принесла первый белый
С. 53. Корочун – зимний дед – мороз. – Древнерусское название зимнего солоноворота (12 декабря по ст. ст.), время от 15 ноября до Рождественского сочельника. Древнерус. «карачунъ», «корочунь», «корочюнъ»; малорус, «керечун» – от «крачити», «кракъ» – «шаг», «нога». Этот самый дед Корочун, оказывается, по словам румынской колядки, приютил Божию Матерь с Младенцем у себя в хлеву. См.: Акад. Веселовский А. Н. Разыскания в области русского духовного стиха. СПб., 1883. Вып. VI–X.
Дунуло много, – буйны ветры. – Дунуло много ветров, – буйны ветры.
Вдарило много, – люты морозы. – Вдарило много морозов, – люты морозы. Такие опущения встречаются в народных русских песнях.
Драковитый дуб – развилистый.
Ветреник – шаловливый ветер, он румянит щеки и вешает сосульки на бороды и усы; если в студеное время отворить дверь наружу, так он тут как тут – заклубится паром.
Злющие зюзи – трескучие морозы, зюзи – морозы (Белоруссия).
С. 54. Без попяту – не спячиваясь, не устремляясь на попятный.
Без завороту – не возвращаясь, не оборачиваясь.
Секнет – лопнет, отскочит в стороны.
На голодную кутью – 5 января, в Крещенский сочельник. На эту кутью (кутья бывает еще в Рождественский сочельник – постная – и под Новый год – ласая, или щедрая, или богатая) чествуется Корочун. Выбрасывая Корочуну за окно первую ложку, зовут кутью есть, а летом просят жаловать мимо, лежать под гнилой колодой и не губить посевов.
«Пальцы». В основу сказки положен южнославянский миф. См.: Бодуэн де Куртенэ И. А. Материалы для южнославянской диалектологии и этнографии: II. Образцы языка на говорах терских славян в Северо-Восточной Италии // Сб. Отд. рус. яз. и словес. Имп. Акад. наук. СПб., 1904. Т. LXXVIII, № 2.
«Кто посягнул на детище Петрово?..»
Безумное молчание
Есть
Видел я на старых иконах образ Иоанна Богослова: пишется Богословец с перстом на устах. Этот перст на устах – знак молчания. И этот знак заграждающий прошел в душу народную.
А есть молчание от нищеты духовной – от душевной скудости нашей, по малодушию и робости.
Когда на обиду смолчишь – свою горечь примешь вольную, и молчание твое – вольный крест. Но когда ты видишь, как на глазах у тебя глумятся и оскорбляют безответно, и сам смолчишь, твое молчание – безумное.
Мы в смуту живем, все погублено – без креста, без совести. И жизнь наша – крест. И также три века назад Смута была – мудровали Воры над Родиной нашей, и тяжка была жизнь на Руси.
И в это Смутное время, у кого болела душа за правду крестную, за разоренную Русь, спрашивали совесть свою:
«За что нам наказание такое, такой тяжкий крест Русской земле?»
И ответил всяк себе ответом совести своей.
И ответ был один:
«За безумное наше молчание».
Слово о погибели Русской земли
Широка раздольная Русь, родина моя, принявшая много нужды, много страсти, вспомянуть невозможно, вижу тебя, оставляешь свет жизни, в огне поверженная.
Были будни, труд и страда, а бывал и праздник с долгой всенощной, с обеднями, а потом с хороводом громким, с шумом, с качелями.
Был голод, было и изобилие.
Были казни, была и милость.
Был застенок, был и подвиг: в жертву приносили себя ради счастья народного.
Где нынче подвиг? где жертва?
Гарь и гик обезьяний.
Было унижение, была и победа.
Безумный ездок, хочешь за море прыгнуть из желтых туманов гранитного любимого города, несокрушимого и крепкого, как Петров камень, – над Невою, как вихрь, стоишь, вижу тебя и во сне и въявь.
Брат мой безумный – несчастлив час! – твоя Россия загибла.
Я кукушкой кукую в опустелом лесу твоем, где гниет палый лист: Россия моя загибла.
Было лихолетье, был Расстрига, был Вор, замутила Смута Русскую землю, развалилась земля, да поднялась, снова стала Русь стройна, как ниточка, – поднялись русские люди во имя Русской земли, спасли тебя: брата родного выгнали, краснозвонный Кремль очистили – не стерпелось братнино иго иноверное.
Была вера русская искони изначальная.
Много знают поволжские леса до Железных ворот, много слышали горячих молитв, как за веру русскую в срубах сжигали себя.
Где ты, родная твердыня, Последняя Русь?
Я не слышу твоего голоса, нет, не доносит и гари срубной из поволжских лесов.
Или в мать-пустыню, покорясь судьбе, ушли твои верные сыны?
Или нет больше на Руси – Последней Руси бесстрашных вольных костров?
Был на Руси Каин, креста на нем не было, своих предавал, а и он любил в проклятом грехе своем свою мать Россию, сложил песни неизбывные: