Избранное (сборник)
Шрифт:
И как тут жить и чем дышать?
Задыхаешься сам ты от бессилья и злобы своей.
Ворот рвешь на себе.
Крест оборвал, на землю прочь.
Ногой наступил на Распятого.
Горе тебе! горе тебе, русский народ!
Нет тебе покою – не найдешь!
Русь, зачем из смиренной обратилась ты в горделивую?
Русь, тебе ли, убогой и темной, учить мир научениям мудрости?
Точно ты имеешь мудрость?!
– Русь, говорю тебе: стань!
Необузданный в жадном стяжании, обокравший самого себя, расточитель наследия отцов, ты все промотал, русский народ,
И нет воли у тебя и совести нет.
– Русь, стань, преклони колена!
И где земля? Где народ?
Дикое скопище глумливых воров и насильников, пугливых растратчиков чужого добра. Все готовы схватить, спустить куда-то, а что никак не утащишь, подымут на ветер – гуляй, гуляй, красный петух!
– Русь, говорю тебе: стань, преклони колена, приклонись к земле!
Друг другу стыдно в глаза посмотреть. Да и не надо. Да и скажу вам горькое слово: стыда уж не стало.
– Русь, стань, преклони колена, приклонись к земле, припади устами к своей оскорбленной земле!
И имя Божие не приемлют. Зачем оно? Да и не к месту тут.
Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на нем всадник – весы в руках.
Как меч, вошло в жизнь разделение. И фунт будет пища твоя, и аршин одеяние твое. Всему предел, нет бесконечного. Ты раб, ты нищ и убог – и золото бесполезно, и хлеб не напитает тебя.
Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на нем всадник – все мера и вес.
– Русь, говорю тебе: стань, преклони колена, приклонись к земле, припади устами к своей оскорбленной земле, возьми бремя свое и иди.
Где сладкие воды мудрости? Где текучие реки живой воды?
Не для тебя они – иссякли для тебя.
Мимо, Каин, в бесплодные пустыни к соленому морю! Там утолишь ты свою жажду, чтобы вовеки жаждать.
Нет конца проклятию твоему.
– Брат мой! Я убитый брат твой, восставший. Вот кровь льется по челу и устам моим, вот запекшаяся рана на груди моей. Я простираю к тебе окровавленные руки.
А ты подымаешь винтовку и стреляешь.
И падаю я и встаю опять.
– Брат мой! Я убитый брат твой.
Тысячами загубленных душ я встаю из праха.
Тысячный раз бежишь ты – тысячами дорог.
Мимо, Каин, в бесплодные пустыни!
Нет конца проклятию твоему.
И где укрыться тебе? Как скроешь ты свою проклятую печать?
Там и там и там – повсюду – тянутся руки.
– Вернись, вернись! Брат мой, прости меня. Прости и себя. Нет разделения, нет злобы, одна есть любовь. Не убивай себя. Я брат твой. Не убивай меня. Пробуди жалость в сердце своем. Брат мой, пожалей себя. Пожалей и меня. Ненависть свою сожги на горючем костре скорби мира всего из любви, осиянной крестом. Или умри. Нет, прокляни проклятие свое, смирись и живи. Один путь, и нет другого пути, и нет большего счастья, как прощение, и нет другой жизни, как милосердие. Смирись и кайся, не передо мной, кайся перед Богом. Он остановит твой путь. И скажешь: «Здесь я, здесь поставлю дом мой!» И цветы зацветут под ногами твоими, благословен будет труд твой, земля даст плод, и в изобилии смягчится сердце твое. И ты скажешь: «Вот я, вот Бог мой предо мной!» Коснешься коленами родного праха, лбом своим преклонишься на вержение камня и поймешь, что, отрекшись прошлого, стал ты в истине, – достиг свободы –
И великий дух уведет тебя в пустыню, там встречу тебя. – —
– Я брат твой!—
– и слезы потекут—
– и слезы потекут—
– вода живая. —
Горе тебе, русский народ!
Твое царство прахом пошло. Все народы нахмурились, тускло глядят – никто не верит тебе, не слушают красных слов верховодчиков.
Погибает большая страна.
И нет ей спасения.
Правый сосед режет справа, левый слева – последний конец.
Все, что веками скопилось, расхищено, расточено.
Пропадет пропадом.
И не ради стяжания прибыли своей хлопочешь ты, а так: что рука захватила, то и тащит, – так, – само собой. А что тащить – нужно или не нужно, после разберешь: не нужно, так и покинешь на первом ночлеге.
И все куда-то бегут.
Каин бежит.
Горе мне, братья! Горе тебе, русский народ!
Правили Русью, большой землей, православные цари – сияли золотые венцы. Грешный ли царь, праведный – все царь и дело его царское. Грешным царем Бог народ карал, праведным подкреплял правду Божию.
Нелегко быть под праведным, а под грешным, под простецами и концов не найти.
И вот кончилась царская крепь.
Стало безвластие.
А люди те же: как с царем были, так и без царя есть, люди те же – людишки и холопы – темь и убожество – и силы нет, мочи управиться.
Вот и у правили Русское царство вконец.
Тут и гибель пришла.
Народ, как медведь, зарычит, а те верховоды с перепугу коверкать.
И нет конца разрушению.
Сузилось Русское царство, угасает. Охватили края жадные соседи, три моря выпили.
И осталась Русь речная.
Русь моя, как была ты в младенчестве, в том же уборе ты.
Нет тебе выхода.
Нет и спасения.
Не пробудишься ты от смертной дремоты своей, не подымешься ты во весь свой рост.
Кличет последний вражий клич – готова гибель последняя – хотят снести голову, резать сердце из твоей белой груди.
Русь, ты, как конь с разбегу с ног сплеченный, ты наземь грохнулась, разбита лежишь.
Горе тебе! горе тебе, русский народ!
Гудит-гудит колокол. Звонит звон. Куют цепи новые.
Несчастная мать, на тебя куют!
Закуют тебя в кандальные и подымут под руки бессильную – несчастная мать моя! – ты пойдешь по земле, вправо-влево зря наклоняясь.
На колени падешь ты.
Под кнутом ты опять подымаешься.
И идешь, да велят тебе – кровавый пот выступит на измученном теле твоем, соленые слезы раны зажгут – а идешь не своим путем, а по той ли по дорожке по пути предуказанной.
И вот в лихе, в беде своей, в неволе злой и познаешь ты всю темь свою и убожество, своевольство свое и тоску тоскучую – ты узнаешь не волю настоящую, не покорность Спасу – Владыке Всевышнему, не почтение и страх царям помазанным, а покорность раба и пса под палкою.