Избранное в двух томах. Том 2
Шрифт:
работоспособности часов и вообще всякой техники в невесомости.
Через несколько лет, когда я напомнил Генину об этой истории, он сказал: «Я
просто хотел от них избавиться. Они мне надоели.. »
Но по свежим следам на доктора крепко навалились за «самовольное
внесение изменений в установленный комплект бортового оборудования», что
считалось (и, в общем, считалось справедливо) криминалом достаточно
серьезным.
Однако чувствовалось, что ругали его тогда
официальных, больше для порядка. А в частном разговоре Королев сказал:
— Вот так и надо ставить эксперимент: прямо брать быка за рога. — Хотя, конечно, понимал, что особенно большого смысла в постановке такого
эксперимента не было — уже по одному тому, что работа пружинных
механизмов в невесомости сомнений у технических специалистов, как было
сказано, не вызывала.
. .Когда же со времени описываемых событий прошло более десятка лет, выяснилось — в порядке явки нарушителя закона с повинной, — что хотя
владельцем знаменитых часов был действительно А. М. Генин, но отправила их в
космическое путешествие, собственноручно подшив к попоне Чернушки, врач
Адиля Ровгатовна Котовская — человек, тоже очень много сделавший для
становления нашей космической биологии и медицины, участник подготовки
первых космонав-
276
тов, доктор медицинских наук. Когда предпринятый подпольно эксперимент
приобрел незапланированно широкую огласку, пойманный с поличным Генин
галантно взял грех на себя, тем более, что если не единоличным ответчиком, то
уж соучастником преступления так или иначе в любом случае оставался —- часы-то свои он для этого дела дал.
Так что единственный корректив к рассказанной истории, который следует
внести, состоит в том, что одобрительное резюме Королева: «Вот так и надо
ставить эксперимент: прямо брать быка за рога», — заслужил не один, а сразу два
человека — Абрам Моисеевич Генин и Адиля Ровгатовна Котовская.
Королев был всегда очень занят: чересчур уж много дел оказывалось так или
иначе завязанными через него. В этом отношении его образ жизни мало
отличался от образа жизни большинства других известных мне руководителей
конструкторских бюро, исследовательских институтов и прочих учреждений
подобного рода.
Немудрено, что пробиться к нему было непросто. Особенно трудно бывало
поговорить с ним в Москве; на космодроме круг возможных собеседников резко
сужался, это несколько облегчало дело, но тоже нельзя сказать, чтобы в очень
сильной степени: сама работа на космодроме диктовала предельно уплотненный,
буквально почасовой график, в котором найти «окно» удавалось редко.
Но если уж он кого-то принимал,
присущее его стилю работы — разговаривал с вошедшим в его кабинет спокойно, обстоятельно, неторопливо — так, будто вообще нет у него больше никаких дел и
забот, кроме этого разговора. Разговаривал ровно столько, сколько было нужно.
Иногда это затягивалось на часы, иногда сводилось к нескольким предельно
четким, до последнего слова продуманным фразам. Но никогда разговор не
комкался.
Осенью 60-го года, в ходе подготовки первой группы космонавтов, у меня
возникло несколько вопросов, требовавших вмешательства Королева, и я
отправился к нему.
Дверь из секретариата Главного конструктора вела в огромный кабинет с
большим столом и стульями
277
для доброй сотни участников разного рода совещаний и заседаний, столиками для
секретарей или стенографисток и официальными портретами. Когда СП хотел
выразить свое особо дружественное отношение к посетителю, то встречал его у
дверей в секретариат и вел через весь этот длинный зал к маленькой — на первый
взгляд почти незаметной — двери в дальнем его конце. За этой дверью находился
рабочий кабинет — тесная комнатушка, в которой письменный стол, телефонный
«комбайн», два кресла, диван и книжный шкаф стояли так плотно, что
пробираться между ними приходилось по траектории достаточно извилистой.
Войдя в этот кабинет и понимая, как дорого время его хозяина, я после первых же
слов взаимных приветствий (так получилось, что мы до этой встречи не виделись
добрых полтора десятка лет) сказал:
— Сергей Павлович, я вас задержу минут на пятнадцать.
— Нет, — ответил СП. — Раз уж я выбрал время поговорить с вами, давайте
не торопиться. Побеседуем столько, сколько потребуется.
И, взяв телефонную трубку, сказал секретарю:
— Я занят.
Обращаясь к Королеву, я, конечно, отдавал себе отчет в том, насколько
малую долю того, что держит в своих руках он, составляют возникшие у меня
проблемы.
Но такая у него была манера разговора, что у его собеседника начинало
возникать ощущение, будто нет на свете дела важнее того, которым он —
собеседник Королева — в данный момент занимается. И что сам СП в этом
твердо убежден. . Впрочем, он, насколько я понимаю, действительно был
убежден в том, что самое большое дело слагается из множества малых, каждым
из которых необходимо заниматься увлеченно, всерьез, с полной самоотдачей.
Интересное совпадение, может быть, не такое уж случайное. Известный