Избранное в двух томах
Шрифт:
Красного Знамени за Халхин-Гол на груди.
Испытательский талант этого незаурядного летчика выявился в полной мере
уже в послевоенные годы. Достаточно сказать, что именно он первым поднял в
воздух такой, без преувеличения, этапный в истории нашей авиации самолет, как
реактивный истребитель со стреловидным крылом МиГ-15.
В день, о котором идет речь, Юганов получил задание во главе своего звена
сопровождать бомбардировщиков.
К моменту, когда
передовому истребительному аэродрому, Юганов и оба его ведомых (звено
истребителей в то время состояло еще не из четырех, а из трех самолетов) сидели
в кабинах своих машин и были готовы к запуску моторов для взлета.
Увидев бомбардировщиков над головой, Виктор махнул рукой ведомым —
«запускай!» — открыл воздушный кран, включил зажигание и нажал кнопку
пускового вибратора. Чихая выхлопами сжатого воздуха, мотор лениво перебрал
несколько раз лопастями винта, потом дал вспышку, другую и заработал, выплюнув из патрубков облако дыма от масла, накопившегося за время стоянки в
камерах сгорания.
Взгляд налево — винт у левого ведомого уже крутится.
Взгляд направо — тут дело хуже: правый ведомый безуспешно пытается
запустить мотор. Вторая попытка, третья — снова безрезультатно. По-видимому, дает себя знать более чем тридцатиградусный мороз, успевший за короткое время
настолько охладить мотор, что он требует повторного прогрева специальной
печкой. Скандал! Полный скандал!
А шестерка пикировщиков, распластавшись в круч том вираже, делает уже
третий круг над аэродромом. У них тоже время расписано по минутам. Как бы ни
сложились обстоятельства — с сопровождением или без него, но бомбовый удар
по цели они обязаны нанести не когда-нибудь, а точно в заданный момент.
253 Ждать больше нельзя. И Юганов, кратко бросив своему единственному
готовому к взлету ведомому: «Сокол-девятый! За мной!», выруливает на узкую, расчищенную от снега полосу полевого аэродрома, разворачивается в ее конце и
начинает разбег.
Еще несколько секунд — и истребитель в воздухе. Левая рука летчика
привычным движением надавливает на черный шарик головки рычага шасси и
поднимает его вверх. Легкое, едва слышное сквозь шум мотора шипение, двойной хлопок закрывающихся створок по днищу фюзеляжа, и машина еще
энергичнее рванулась вперед и вверх: шасси убралось.
И в тот же момент боковым зрением Юганов замечает: за левым плечом у
него пусто — ведомого нет. Быстрый поворот головы, и сразу становится виден
ведомый, у которого одна нога шасси убралась, а вторая как ни в чем не бывало
несуразно торчит
пятнадцать — двадцать метров от ведущего и продолжает отставать дальше.
— Не убирается правая нога, — докладывает Юганову ведомый.
— Спокойно! Попробуй еще раз: выпусти шасси ж убери снова.
Но ни вторая, ни третья, ни четвертая попытка успеха не приносит. Как
всегда в подобных случаях, исправная нога послушно выпускается и убирается, а
забастовавшая упорно торчит в прежнем положении. В таком виде — с
неубранной ногой — истребитель в воздушном бою будет для своих товарищей
не подкреплением, а только обузой.
Раздумывать больше нет времени. И Юганов, мысленно (а может быть, и не
только мысленно) крепко выругавшись, командует ведомому идти на посадку, а
сам энергичной горкой пристраивается к бомбардировщикам, уже взявшим курс
на линию фронта, к цели.
Это не укладывалось ни в какие нормы тактики воздушных сил, но летчик
Юганов в одиночку полетел сопровождать бомбардировщиков в тыл противника!
Безрассудство? Жест отчаяния?
Так действительно могло показаться с первого взгляда: ну какую там помощь
сопровождаемым сможет оказать одиночный истребитель, когда на него
навалится по меньшей мере шестерка или восьмерка
254
«мессершмиттов» ( в меньшем составе они тогда на летали)?
Потом, на земле, Юганов убедительно ответил на этот вопрос.
Его ответ был прост и логичен: шансов на выигрыш боя с группой
истребителей противника у него практически не было — это он понимал отлично.
Но расстроить боевой порядок врага, отвлечь его от бомбардировщиков, по
крайней мере пока они сбросят бомбы, а возможно, даже сбить одного-двух
истребителей противника он рассчитывал твердо.
— Да и вообще, — добавил Виктор, — есть расчет пожертвовать одним
одномоторным самолетом-истребителем, в котором сидит один человек, ради
прикрытия, хотя бы телом собственной машины, двухмоторного трехместного
бомбардировщика. Даже такая игра стоит свеч. А я надеялся успеть еще кое-что
до того, как меня собьют. .
Этот разговор с Югановым — к счастью, он все-таки состоялся — произошел
уже на земле. А в воздухе ведущий группы пикировщиков, поняв
самоотверженный замысел истребителя, дал команду своим ведомым следить за
одиноким «ястребком», в бою прикрывать его огнем бортовых пулеметов, а в
случае, если он будет поврежден, но сможет хоть кое-как держаться в воздухе,—