Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
– Они все еще есть где-нибудь, не здесь? Мы увидим их снова?
– Нет. Когда ты умираешь, твой деймон просто гаснет, как свечка. Я сама видела.
Правда, я не видела моего Кастора… так и не попрощалась с ним…
– Их нет нигде? Но где-нибудь они же должны быть! Мой деймон точно где-нибудь есть, я знаю!
Теснящиеся духи разволновались, глаза у них заблестели, а щеки потеплели, словно путники поделились с ними своей жизнью.
– Есть тут кто-нибудь из моего мира, где у людей не видно деймонов? –
Худенький дух-мальчик примерно одного с ним возраста кивнул, и Уилл повернулся к нему.
– Да, – последовал ответ. – Мы не понимали, кто такие деймоны, но знали, каково это – остаться без них. Здесь есть люди из самых разных миров.
– А я знала свою смерть, – вмешалась одна девочка. – Все время знала, пока росла. Когда я слышала разговоры про деймонов, мне казалось, это что-то вроде наших смертей. Теперь я по ней скучаю. Я никогда больше ее не увижу. «Мне конец», – вот последнее, что она мне сказала, а потом пропала навсегда. Пока она была со мной, я знала, что на свете есть кто-то, кому я могу доверять, и этот кто-то знает, куда мы идем и что надо делать. Но ее больше нет, и теперь я совсем не понимаю, что будет дальше.
– Дальше ничего не будет! – раздался новый голос. – Ничего и никогда!
– Ты-то почем знаешь? – возразил другой. – Они же вот пришли! Уж такого точно никто не ждал! – Дух явно говорил об Уилле с Лирой.
– Это первое, что здесь случилось за долгое-долгое время, – сказал дух-мальчик. – Может быть, теперь все изменится.
– А что бы ты сделал, если бы мог? – спросила Лира.
– Снова поднялся бы в тот мир!
– Даже если бы тебе сказали, что ты увидишь его еще только один раз, ты все равно согласился бы на это?
– Да, да! Конечно!
– Ну ладно, сначала мне надо найти Роджера, – пробормотала Лира. Новая идея не давала ей покоя, но первым о ней должен был услышать Уилл.
На бескрайней равнине, заполненной сонмами духов, возникло медленное всеобщее движение. Дети не могли этого заметить, но Тиалис и Салмакия, летящие над ними, видели, как маленькие бледные фигурки стали перемещаться; вся картина напоминала миграцию огромных птичьих стай или стад северных оленей. В центре этого движения находились двое живых детей, неуклонно шагавших вперед; они не увлекали духов за собой и не следовали за ними, но представляли собой точку, на которой каким-то образом фокусировалось внимание всех духов.
Шпионы, мысли которых неслись еще быстрее, чем их крылатые кони, обменялись взглядом и заставили стрекоз сесть рядышком на сухой сморщенной ветке.
– А у нас есть деймоны, Тиалис? – спросила дама.
– После того как мы сели в лодку, я почувствовал себя так, словно у меня вырвали сердце и бросили его, все еще бьющееся, на берегу, – ответил тот. – Однако это было обманчивое впечатление: ведь мое сердце по-прежнему стучит у меня в груди. Выходит, какая-то моя часть и вправду осталась там вместе с деймоном девочки – да и ваша часть тоже, Салмакия, потому что вы осунулись и руки у вас побелели и высохли. Да, у нас есть деймоны, хоть мы их и не видим. Возможно, люди из Лириного мира – единственные, кто знает своих
Тиалис спешился и надежно привязал стрекозу к ветке, а затем вынул магнетитовый резонатор. Но, едва дотронувшись до прибора, остановился.
– Нет отклика, – мрачно промолвил он.
– Значит, мы отрезаны от всех миров?
– Во всяком случае, помощи ждать неоткуда. Что ж, мы знали, что отправляемся в страну мертвых.
– Этот мальчик пойдет с ней хоть на край света.
– Как вы думаете, его нож откроет нам обратную дорогу?
– Думаю, сам он в этом уверен. Но я… я не знаю, Тиалис.
– Он еще очень молод. Оба они молоды. Знаете, если она не переживет этого путешествия, то вопроса, сделает ли она правильный выбор перед лицом соблазна, попросту не возникнет. Это уже не будет иметь значения.
– По-вашему, она уже выбрала? Когда решила оставить на берегу своего деймона? Может, именно этот выбор ей предстояло сделать?
Кавалер глянул вниз, где миллионы обитателей страны мертвых тянулись за ярким, живым пятнышком по имени Лира Сирин. Отсюда он едва различал ее волосы – легчайшую пушинку в сумерках, а рядом сильным, густым мазком темнела черноволосая голова мальчика.
– Нет, – ответил он, – вряд ли. Пожалуй, главный выбор у нее еще впереди.
– Значит, мы должны позаботиться о том, чтобы до этого с ней ничего не случилось.
– С ними обоими. Теперь они связаны накрепко.
Дама Салмакия встряхнула легкие, как паутинка, поводья; ее стрекоза мгновенно снялась с ветки и порхнула вниз, к живым детям, а кавалер последовал за ней.
Но они не остановились около них; пролетев над детьми пониже и удостоверившись, что с ними все в порядке, галливспайны понеслись дальше – отчасти потому, что их стрекозы лучше чувствовали себя в движении, а отчасти потому, что им хотелось узнать, далеко ли простирается эта унылая равнина.
Лира заметила их в небе, и ей сразу стало легче оттого, что рядом есть что-то быстрое и блистающее красотой. Потом она повернулась к Уиллу: ей было больше невмоготу держать свою идею при себе, но говорить пришлось шепотом. Она приблизила губы к его уху, и он услышал ее слова, смешанные с теплым щекотным дуновением:
– Уилл, я хочу забрать отсюда всех этих бедных мертвых детей… и взрослых тоже… мы освободим их, Уилл! Сначала найдем Роджера и твоего отца, а потом откроем дорогу во внешний мир и освободим их всех!
Он повернулся и одарил ее преданной улыбкой – до того теплой и счастливой, что у Лиры внутри что-то словно дрогнуло и оборвалось; по крайней мере, такое у нее было чувство, хотя без Пантелеймона она не могла спросить себя, что это значит. Может быть, ее сердце стало биться по-новому? Глубоко удивленная, она велела себе идти ровно, а своей голове – перестать кружиться.
Они шли все дальше и дальше. Шепот: «Роджер» – распространялся быстрее, чем они двигались; слова: «Роджер… Лира пришла… Роджер… Лира здесь…» – передавались от духа к духу, как электрический сигнал, который передается в человеческом теле от одной клетки к другой.