Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Лиру словно ударили кулаком в грудь. Она упала обратно на подушку.
– Не смей! – прошептала она едва слышно.
– Это было худшее, что ты со мной сделала, за всю нашу жизнь!
О, она прекрасно знала, о чем он говорит. Перед ней тут же встал речной берег в царстве смерти и тот страшный миг, когда она оставила Пана позади и отправилась одна искать призрак своего друга Роджера.
– Да, – сказала она, почти не слыша собственного голоса за стуком сердца. – Я помню. А ты помнишь, почему я это сделала.
– Ты знала, что собираешься это сделать, и ничего мне не сказала.
– Я не знала! Как я могла знать? Мы услышали, что тебе
– Тогда почему ты меня никогда об этом не спрашивала? О том, каково все это было для меня?
– Но мы же говорили об этом!
– Только потому, что я начал! Ты ничего не хотела знать…
– Пан, это нечестно…
– Ты ничего не хотела знать, не хотела посмотреть правде в лицо!
– Мне было стыдно. Я должна была так поступить… Мне было стыдно сделать это и стыдно не сделать. С тех пор я всегда чувствовала себя виноватой, и если ты этого не знал…
– Когда старик увез тебя на лодке во тьму, мне как будто живот распороли, – тихо сказал Пан дрожащим голосом. – Я почти умер. Но хуже всего – даже хуже боли – было одиночество. Меня бросили. Ты бросила меня одного. Ты хоть понимаешь, что я смотрел и смотрел в темноту, и плакал, и звал тебя, и старался не терять тебя из виду, пока… А ты уплывала от меня в ночь. Последними исчезли твои волосы – это было последнее, что я видел, пока тьма не поглотила тебя. Мне бы и этого хватило – проблеска волос, лоскутка света, которым ты была… если бы только он остался и я мог на него смотреть. Я бы смог ждать, я бы ждал сколько угодно, только бы знать, что ты там и мне можно тебя видеть. Я бы и шагу прочь не ступил, если бы только… видел…
Он замолчал. Лира тихо всхлипывала.
– Ты думаешь, что я… – попыталась сказать она, но голос не слушался. – Роджер…
И слезы окончательно задушили ее.
Несколько мгновений Пан сидел на столе и смотрел на нее, а потом отвернулся и вздрогнул, как будто тоже заплакал, но ни один не проронил ни слова и не потянулся к другому…
Лира лежала, свернувшись в тугой комок, спрятав голову в руки, и плакала, пока не кончились слезы.
Через некоторое время она смогла сесть и вытереть глаза. Пан лежал к ней спиной, напряженный, дрожа всем телом.
– Пан, – произнесла она невнятно. – Пан, я все понимаю и понимала. Я ненавидела себя за это и всегда буду ненавидеть, пока жива. Я ненавижу каждую частицу себя, которая не ты, и мне придется с этим жить. Иногда я думаю, как бы так исхитриться и убить себя, не убив при этом и тебя, – я так несчастна, что правда могла бы это сделать. Счастья я не заслуживаю, я сама это знаю. Мир мертвых… то, что я сделала, было ужасно, но оставить Роджера там было нельзя, и я… Хуже этого в моей жизни не было ничего. Ты прав, совершенно прав, и я прошу простить меня… И сожалею, всем сердцем сожалею.
Он не шелохнулся. В ночной тишине она слышала, как он тоже негромко плачет.
– Дело не только в том, что ты сделала тогда, – пробормотал он наконец. – Дело и в том, что ты делаешь сейчас. Я тебе уже говорил: ты убиваешь себя – и меня – этим твоим новым образом
– Нет никакого колдовства, Пан, – проговорила Лира так тихо, словно надеялась, что он не услышит.
– Никакого мира мертвых, надо полагать, не существует, – продолжал он. – Это все незрелые детские фантазии – иные миры, волшебный нож, ведьмы… Всему этому нет места в той вселенной, в которую ты пытаешься верить. Как, по-твоему, работает алетиометр? У символов так много всяких значений, им можно приписать что угодно, что только захочешь. Сами по себе они ничего не значат. А я… Я вообще просто игра ума. Свист ветра в пустом черепе. Лира, я правда думаю, что с меня хватит.
– О чем ты говоришь?
– И прекрати на меня дышать. От тебя воняет чесноком.
Она отвернулась, униженная и уязвленная. Двое лежали в темноте и тихо всхлипывали. Когда утром Лира проснулась, Пана рядом не было.
Глава 11. Узел
Туман и паутина – ими были полны все ее мысли, и комната, и сон, от которого она пробудилась.
– Пан! – позвала она, не узнавая своего голоса. – Пан!
Ответа не было. Ни цокота коготков по полу, ни легкого, как пушинка, прыжка к ней на кровать.
– Пан? Что ты делаешь? Где ты?
Она подбежала к окну, отдернула занавеску и увидела развалины монастыря, залитые перламутровым предутренним светом. Огромный, открытый мир был по-прежнему здесь – ни тумана, ни паутины… ни Пана.
Где же он? Может, под кроватью? В буфете? На платяном шкафу? Нет, конечно нет. Это была не игра.
Тут Лира заметила свой рюкзак на полу у кровати. Она его там не оставляла – а поверх него лежал тот черный блокнотик Хассаля, о котором вчера говорил Пан. Она взяла блокнот – потрепанный, в пятнах, с загнутыми уголками на многих страницах – и пролистав его, теперь тоже заметила, что адреса будто следуют за маршрутом большого путешествия: от загадочного Хварезма до некоего дома в Эдинбурге на Лонмаркет. И среди прочих имен действительно было имя Себастьяна Мейкписа, Джаксон-стрит, Оксфорд. Почему же это имя не бросилось ей в глаза раньше? Почему она не обратила внимания, что Пан спрятал блокнот? И сколько тысяч других мелочей она упустила из виду?
Внезапно из блокнота выпала записка. Трясущимися руками Лира подхватила клочок бумаги. Держать карандаш лапами Пан не мог, но давно научился рисовать буквы, зажав его в зубах.
«УШЕЛ ИСКАТЬ ТВОЕ ВООБРАЖЕНИЕ», – гласила записка.
И всё. Лира села на пол, чувствуя себя совершенно невесомой, прозрачной и бестелесной.
– Как ты мог… – прошептала она, не зная, как закончить фразу. – Как я теперь буду…
Будильник на тумбочке показывал половину седьмого утра. В трактире было тихо, но скоро мистер и миссис Полстед поднимутся, чтобы приготовить завтрак, разжечь огонь и приступить к другим утренним делам. Как она скажет им, что случилось? И Малкольма по-прежнему нет, хотя ему-то она как раз и могла бы сказать! Когда же он придет? Наверняка уже скоро. У него тут полно дел. Он просто не может не прийти.