Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
– Даже не понимаю, где мы, – призналась Лира.
– Я вас потом выведу, не беспокойтесь.
Они завернули за угол высокого дома, и Кубичек наконец достал из кармана ключ и отпер тяжелую дубовую дверь. Он вошел первым, чиркнул спичкой, зажег лампу и поднял ее повыше, чтобы Лира могла найти дорогу среди книжных стопок, громоздившихся вдоль стен узкого коридора. Полки здесь тоже были, они тянулись до самого потолка. Их Кубичек заполнил уже давным-давно, и теперь книги приходилось складывать на пол. Даже ступеньки лестницы, ведущей куда-то наверх, в темноту, были по краям завалены книгами. В доме было сыро
– Прошу, сюда, – сказал Кубичек. – Мой гость… он не внутри дома. Я, видите ли, торгую книгами и… Вы сами все поймете буквально через минуту.
Он повел ее в маленькую кухоньку – чистенькую, аккуратную, почти никаких книг (всего три стопки на столе), и отпер заднюю дверь.
– Проходите, пожалуйста.
Полная дурных предчувствий, Лира повиновалась. Лампу хозяин дома оставил в доме, и в крошечном внутреннем дворике было бы совсем темно, если бы не отблеск городских огней на небе и не…
У Лиры перехватило дыхание.
Во дворе стоял человек в грубой, странной одежде. Он испускал такой жар, что ближе она подойти не могла. Он был… как печь. Лира увидела худое лицо, полное страдания, и ахнула, когда два языка пламени вырвались из-под его век. Он нетерпеливо смахнул их, будто слезы. Его глаза пылали, как угли, – черные на фоне пышущей, яростной красноты. Никакого деймона рядом с ним не было видно.
Он заговорил с Кубичеком, и огонь хлынул у него изо рта. В голосе слышалось негромкое гудение досыта накормленного огня в тесном камине – от такого может вспыхнуть и сажа в трубе.
– Это Лира Сирин, – сказал Кубичек по-английски. – Мисс Сирин, разрешите представить вам Корнелиса ван Донгена.
– Не могу пожать вам руку, – сказал ван Донген. – Приветствую издалека. Прошу, умоляю, помогите мне.
– Если смогу – конечно!.. Но как? Что я могу для вас сделать?
– Найдите моего деймона. Она где-то близко. Она в Праге. Найдите ее, прошу.
Что он имеет в виду? С помощью алетиометра? Придется использовать новый метод, и потом ее свалит дурнота…
– Мне нужно знать… – начала Лира, но не договорила и беспомощно покачала головой.
Черный человек, горевший изнутри, как печь, умоляюще протягивал к ней руки. Язычки огня вырвались из-под ногтей левой руки, и он загасил их в ладони правой.
– Что вы хотите знать? – голос шипел, как газовое пламя.
– Всё… Не знаю даже, с чего начать! Она… такая же, как вы?
– Нет. Я из огня, она из воды. Я тоскую по ней, а она – по мне.
Огненные слезы потекли из его глаз. Он нагнулся, взял пригоршню земли и начал тереть лицо, пока пламя не погасло.
Жалость и ужас охватили Лиру. Ее глаза уже немного привыкли к темноте, и теперь она смогла разглядеть его. Он был похож на раненого зверя, который чувствует боль, но не в силах понять причину, и чувствует, что вся вселенная сговорилась против него и наказывает страхом и болью.
Тут только она поняла, что вся его одежда сделана из асбеста.
Он, должно быть, прочел ее чувства по лицу – и отшатнулся, смутился, а ее стыд от этого стал еще сильнее. Как она может помочь ему?! Но нужно было что-то делать.
– Мне нужно узнать о ней больше, – сказала Лира. – Как ее зовут? Почему вы разделились? Откуда вы пришли?
– Ее зовут Динесса.
Он говорил, и жар, исходивший из его тела, становился все сильнее. Лира отступила на шаг. Кубичек стоял в проеме двери, почтительно слушая их разговор. В этот дворик, судя по всему, выходили и окна других домов. Отвернувшись на мгновение от жара, Лира увидела свет в окнах и даже силуэты людей, но наружу никто не выглянул.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала она.
– Мы с Динессой любили помогать ему за работой. Она казалась нам великой и важной. Мы знали только то, что отец общается с бессмертными духами, содержание их бесед было выше нашего понимания. Однажды он рассказал нам о стихиях воды и огня…
Он умолк, не в силах сдержать рыдания, и пламя хлынуло у него из горла.
– Ван Донген, – подал голос Кубичек, – умоляю, полегче!
Он встревоженно окинул взглядом окрестные дома.
– Я – человек! – вскричал голландец. – Даже сейчас я все еще человек!
Он закрыл лицо руками и стал раскачиваться взад и вперед. Больше всего на свете ему сейчас было нужно объятие, и именно этого, простой человеческой ласки, он не мог получить – никак, никогда…
– Что же случилось? – беспомощно спросила Лира.
– Моего отца интересовали трансмутации, когда одни вещи изменяются, превращаются в другие… а некоторые не меняются совсем. Мы доверяли ему и верили, что никакого вреда от его действий быть не может. Даже гордились, что помогаем в таком великом деле. И когда он захотел работать с нами… с нашей связью, пока Динесса еще могла менять облик, мы охотно согласились.
Это был долгий процесс, утомительный и мучительный, но мы с деймоном не отступали и делали все, чего хотел отец. Он очень заботился о нашей безопасности, вообще обо всем, потому что по-настоящему любил нас – не меньше, чем он любил знание. Во время одного эксперимента он соединил наши сущности со стихиями: мою – с огнем, ее – с водой. А потом обнаружил, что обратить эту операцию не может, что эффект получился перманентный. Теперь я такой, а мой деймон не может находиться на воздухе и вынужден жить и дышать в воде.
Язык огня вырвался у него изо лба, и он стер его ладонью.
– Почему вы разделились? – спросила Лира.
– Пережив трансформацию, мы остались единственным утешением и опорой друг для друга, но больше не могли ни обняться, ни даже коснуться один другого. Это была мука! Нам приходилось прятаться в доме. Динесса пряталась в бассейне с водой, а я – в будке, сколоченной из железных листов. Слугам платили за молчание. Отец делал все возможное для нашей безопасности, но это стоило немалых денег. Он продал все, что мог. Мы, естественно, этого не знали… Откуда? Мы вообще ничего не знали. Наконец отец сказал: «Я больше не могу вас прятать, дитя мое, у меня кончились средства. До Магистериума дошли слухи, и если они про вас узнают, меня арестуют, а вас казнят. Придется попросить совета у великого мага. Завтра он придет на вас посмотреть. Возможно, сумеет помочь». О лживые слова! Лживые слова и ложная надежда!