Избранное. Компиляция. Книги 1-11
Шрифт:
Бранде не пошевелился, только отвел взгляд от Пана и уставился в угол. Судя по лицу, он все еще был насмерть перепуган, – если только это выражение ужаса не было для него естественным. Пан растерялся: такой реакции он точно не ожидал.
Пройдя через комнату, он вспрыгнул на стол.
Бранде закрыл глаза и отвернулся.
– Вы украли у Лиры воображение! – заявил Пан.
Бранде сидел неподвижно. Ни слова, ни звука.
– Да-да, украли! – повторил Пан. – Или испортили его. Или отравили. Из-за вас оно стало мелким и злым. И я требую, чтобы вы все исправили
Дрожащей рукой Бранде нащупал пепельницу и положил сигару, не открывая глаз.
– Что вы сейчас диктовали?
Молчание.
– Не больно-то похоже на роман. Вы больше не пишете художественных книг?
Веки Бранде дрогнули и чуть-чуть приоткрылись, буквально на долю секунды, но Пан успел заметить, что философ старается по-прежнему смотреть в сторону.
– Кто эта девочка во дворе? Почему вы ее наняли играть в детские игры? – Сказав это, Пан внезапно понял, что не слышал ударов мяча о стенку с того самого момента, как ушел со двора. – Как ее зовут? Сколько вы ей платите?
Бранде вздохнул, но едва слышно, по-прежнему пытаясь делать вид, что ничего не происходит. Овчарка на полу завозилась – возможно, перевернулась на другой бок, – и сдавленно заскулила.
Пан подошел к краю стола и посмотрел вниз. Овчарка съежилась у ног Бранде, прикрывая глаза лапой. Было в ней что-то странное – и не только необъяснимый страх такого большого и сильного существа перед маленькой куницей. Пан почувствовал нечто жуткое, неестественное… нечто, от чего он вспомнил слова той девочки во дворе.
Он снова повернулся к Бранде:
– Она сказала, что здесь водятся призраки. Что их слишком много. «Они возвращаются», – вот что она сказала. Значит, вы думаете, что я призрак? Серьезно, вы так считаете?
Бранде крепко зажмурился и сидел абсолютно неподвижно, как будто надеялся, что это сделает его невидимкой.
– Очень странно, – продолжал Пан. – Видите ли, мне бы и в голову не пришло, что вы верите в призраков. Я-то думал, сама эта идея показалась бы вам нелепой. Думал, вы презираете любого, кто верит во что-то подобное. В «Гиперхоразмийцах» об этом так и написано. Или вы забыли, что сами написали?
Ответа не последовало.
– А ваш деймон? Она тоже призрак? Я чувствую в ней что-то странное. Ах, ну да, конечно, я совсем забыл! Вы же не верите в деймонов! Она пытается делать вид, что ее тут нет, – и вы тоже. Что это за призраки, о которых говорила девочка во дворе? Она имела в виду деймонов? Таких, как я? А когда они к вам приходят – днем или по ночам? Если вы сейчас откроете глаза, то опять их увидите? Что они делают? Говорят с вами? Трогают вас за лицо? Пытаются нащупать ваши глаза и открыть их насильно? Или, может, забираются к вам прямо под веки и давят на них изнутри? И как вам удается заснуть, если они все время рядом, смотрят на вас всю ночь напролет?
И Бранде, наконец, не выдержал. Открыв глаза, он развернулся в кресле и заглянул под стол. Лицо его исказилось злобой, и Пану впервые за все время разговора стало немного страшно.
Но Бранде не сказал ничего ужасного, просто позвал своего деймона:
– Козима! Козима! Вставай,
Овчарка неохотно поднялась и, опустив голову и поджав хвост, вдоль стены двинулась к двери. Бранде тоже встал, собираясь выйти, но тут дверь с грохотом распахнулась.
На пороге стояла девочка из сада. Увидев ее, овчарка попятилась и села, а Бранде уставился на девочку. Судя по лицу, он был в ярости. Пан устроился на столе поудобнее и стал смотреть, что будет дальше.
– Ай! – девочка поморщилась и затрясла головой. – Их тут полно! Прогони их! Зачем ты их сюда пускаешь?
– Замолчи! – прикрикнул на нее Бранде. – Ты прекрасно знаешь, что мы о таких вещах не говорим. Ты нездорова, это болезнь мозга…
– Нет! Нет! Ох, как же я от всего этого устала…
– Сабина, ты не способна к разумным суждениям. Ступай к себе.
– Нет! Я никуда не пойду! Я приехала сюда, потому что думала, что ты меня полюбишь и тебе будет со мной интересно! Но тебе ничем не угодить! Что бы я ни делала, тебе все не нравится, кроме этой дурацкой игры в мяч! Ненавижу ее! Ненавижу!
Итак, ее зовут Сабина, и она думала, что Бранде ее полюбит. Интересно, почему? Неужели она его дочь? Пан вспомнил давний разговор между Лирой и ее отцом, когда они встретились в роскошной тюрьме, которую построили для лорда Азриэла медведи. Отзвуки слов, исполненных страсти и боли, до сих пор звенели у Пана в ушах.
Сабина задрожала всем телом. Слезы хлынули из ее глаз. Выдернув из волос шпильки, она встряхнула головой, и изысканная прическа обрушилась ей на плечи светлым водопадом спутанных прядей.
– Сабина, держи себя в руках. Я не потерплю подобных выходок. Делай, что я велел, а иначе…
– Посмотри на него! – крикнула Сабина, указывая на Пантелеймона. – Еще один призрак из тьмы! А ты наверняка сделал вид, будто его не замечаешь, как и всех остальных! Я не могу так жить! Я здесь все ненавижу! Не могу больше!
Ее деймон превратился в королька и запорхал у нее над головой, жалобно вскрикивая. Пан перевел взгляд на овчарку Бранде – та снова легла, отвернувшись от девочки и прикрыв голову лапой. А сам Бранде скривился, словно его терзала боль.
– Сабина, – произнес он. – Успокойся. Это все обман зрения. Забудь о них. Выброси из головы. Когда ты так себя ведешь, с тобой невозможно говорить разумно.
– А я не хочу говорить разумно! Мне это не нужно! Я хочу, чтобы ты меня любил, относился ко мне по-доброму! А ты совершенно неспособен…
– С меня хватит! – рявкнул Бранде. – Козима! Козима! За мной!
Овчарка поднялась на ноги – и в тот же миг королек метнулся к ней. Собака взвыла и выскочила за дверь, а Сабина громко закричала. Пан прекрасно понимал почему: ее сердце разрывалось от нестерпимой муки, потому что деймон-королек отлетел слишком далеко, погнавшись за Козимой. Бранде беспомощно смотрел, как девочка оседает на ковер, схватившись за грудь, а Пан невольно подпрыгнул от удивления: надо же, Бранде может разделяться со своим деймоном! Философ не выказывал никаких признаков боли, похожей на ту, от которой Сабина сейчас кричала и тянула руки за своей птичкой.