Избранное. Том 2
Шрифт:
Кирилла плотно окружила молодежь. Расспрашивали, над какой проблемой он сейчас работает. Те, что покрепче, предлагали себя для опытов!
Кирилл сказал, что весь их труд на Северном Забайкалье есть сплошной, грандиозный опыт работы в экстремальных условиях и что это все пригодится при освоении новых планет.
Когда мы все расходились по домам, Кирилл позвал Христину в институт. Она попрощалась с нами. Отец проводил их каким-то странным взглядом...
«Уж не ревнует ли он ее к Кириллу?» — подумал я, усмехнувшись про себя. Сам я это чувство знал
Глава восьмая
МАМА СТАВИТ ФИЛЬМ ПО СВОЕМУ СЦЕНАРИЮ
Наступил декабрь. Снег засыпал тайгу, горы, замерзшие реки, только Байкал бушевал, не давая сковать себя морозу,— темный, грозный, беспокойный, злой. Я работал шофером — гонял по таежным и горным дорогам свой грузовик, иногда зеленый фургончик, когда Христине приходилось выезжать. Работа была интересная, много свободного времени не оставляла, все же я наконец взялся за краски.
Я написал несколько пейзажей акварелью и маслом, заготовил много этюдов к будущей картине. Я сам не знал, хорошо или плохо у меня получилось, и никто не знал. Кому ни показывал, все хлопали удивленно глазами и не знали что сказать.
Пока о них решился высказаться только новый подручный Алеши. Он сказал, что картины мои «какие-то не такие», но ему нравятся, так как он, глядя на них, вспоминает самые счастливые дни из своей жизни, а от некоторых ему хочется поплакать от всей души.
Отец тоже затруднялся в оценке... Вот мама сразу бы определила, но мама была так далеко за горами и долами (и тайгой). Кирилл был в недоумении, но сказал: «А знаешь, парень, в них что-то есть...» Он несколько раз переспросил, почему я именно так изобразил Байкал и его берега, это же не другая планета.
Я каждый раз отвечал одно и то же: «На другой планете пока еще не был, но Байкал воспринимаю только таким».
По-моему, он именно такой и есть — словами описать трудно.
У Алеши появился еще один подручный, вернее, одна, немая девушка Егорова Нюра, так как Виталий уволился.
Нюру приняли по горячим просьбам Миши, и работница она оказалась на редкость хорошая. Алеша был ею очень доволен. Миша и Нюра быстро овладели искусством выпекать «Алешин хлеб» и халы, и Алеша мог спокойно оставлять на них пекарню, когда уходил на занятия математического кружка.
С Виталием все оказалось гораздо сложнее...
Его согласились зачислить в театр, надо было прийти показаться режиссеру, но Виталий уперся: не идет — и все.
— Какой я артист,— твердил он горько,— я бездарность! Годен разве песенки петь в ресторане. Так ко мне почему-то липнет всякая сволочь, уголовники... не пойду.
— Но им и пианист нужен,— доказывал я,— театру. Разве тебе так нравится работать в пекарне? Почему же тогда плакал?
— Он боится идти в театр, стесняется этого приезжего режиссера,— пояснил Алеша грустно.
— Пойдем вместе,— предложил я.
Мы долго уговаривали Виталия, все же уговорили, но я должен был идти вместе с ним. Договорились по телефону, что придем в воскресенье,
Перед театром он опять забоялся. Псих все-таки!..
Главный режиссер, совсем еще молодой человек, принял его ласково, видно, отец предупредил насчет его страхов. Даже не удивился сопровождающему.
Он провел нас на сцену. Спектакль только что окончился, и кое-кто из артистов остался прослушать Виталия. Я скромненько сел в уголке. На сцене стоял рояль, и режиссер Елфимов жестом пригласил явно заробевшего Виталия к инструменту.
Виталий испуганно искал меня глазами. Елфимов попросил и меня на сцену. Я сел рядом, как если бы собирался переворачивать ноты.
Виталий успокоился и спел несколько песен. Почувствовав, что его исполнение нравится, он совсем успокоился и пел даже лучше, чем тогда у Кирилла.
Елфимов попросил сыграть что-либо на рояле. Виталий исполнил музыку Шостаковича к «Гамлету». Без нот, помнил наизусть.
— В любительских спектаклях играли? — спросил с надеждой режиссер.
— Нет, не играл.
— Стихи можете прочесть?
— Могу.
Я слушал и думал: ведь у него талант. Красивый, талантливый парень. Как он мог скатиться до общения с теми подонками, которых утопил Байкал? Для чего пьянствовал вместо того, чтобы учиться? Почему работает в пекарне вместо того, чтобы делать настоящее свое дело? Ведь было же у него призвание, раз он пошел учиться сначала в консерваторию. Как же можно пустить призвание в расход? Консерваторию бросил... Правда, в университете участвовал в самодеятельности. Я хотел понять и не мог. И вдруг вспомнил художника Никольского, пропившего свой талант. Он любил маму, но она не пошла за него замуж, даже не захотела остаться его другом. Она мне это объяснила однажды: «Не люблю неудачников!»
Имеем ли мы право не любить неудачников, или общество е ответе за каждого слабого человека?
Один может преодолеть все препятствия, которые воздвигает перед ним жизнь, словно крутые горы. Другой пугается и опускает руки от малейшей неудачи. Слабый тип нервной системы!
А в театр его примут. Не могут не принять.
Я с любопытством посмотрел на Елфимова. Рыжеволосый, зеленоглазый, высокий, широкоплечий. Я уже слышал от отца, что он работал режиссером в МХАТе, коренной москвич, и вдруг берет назначение в этот театрик на Севере на шестьсот мест. Причины он отнюдь не скрывал: главный режиссер! Полная самостоятельность в работе. Я его вполне понимал.
— Ну, что же,— сказал, улыбаясь, Елфимов,— если хочешь, иди работать к нам в театр. Зачислим с сегодняшнего дня.
— В качестве кого? — хрипло спросил Виталий (от волнения горло перехватило).
— Артист... пианист... людей у нас не хватает. Согласен?
— Да, спасибо.
— Вот и хорошо. Но комнаты для тебя, брат, пока нет. Я сам еще в гостинице околачиваюсь. А то и просто в театре в своем кабинете ночую.
— Он будет по-прежнему жить в пекарне! — обрадованно воскликнул я.— Ему есть где жить. А потом дадут квартиру.