Избранное
Шрифт:
— Гори, гори, зеленый лес! — вскричал Зевс. — И ты, древняя Гея, восчувствуй мое могущество! Ибо впредь я буду повелевать всеми существами в воздухе, на суше, на море и в недрах земли, над богами, титанами, зверьми и растениями, как мне заблагорассудится. Я буду делать и дозволять все, что хочу, а вы не посмеете мне перечить и все, что я прикажу, будете исполнять беспрекословно. Я повелитель молнии! Поняли вы это или нет?
Склонились тут боги и богини перед Зевсом и во второй раз стали перед ним на колени, стал и Аид, и Посейдон со всем своим семейством. Зевс же,
— Ты, любимый мой сын Гефест, изготовишь мне золотой престол, такой же красивый, как твоя колесница, только больше и выше, и сверкать он должен еще ярче. С него я буду обозревать мое царство, держа в руке молнию, а рядом со мною будут, словно каменные, стоять Кратос и Бия и ловить мои приказания.
«Ярче золота, — думал Гефест, — только Афродита!» Он украдкой смотрел на нее, она же смотрела на Зевса. «Он бесподобен, — размышляла она, — и я буду восседать рядом с ним, и это будет бесподобно. Гера будет висеть на выступе скалы, а я — сидеть рядом с Зевсом на золотом престоле, смотреть, как она болтается, и смеяться над ней. Сегодня исполнится мое самое сокровенное желание. Какая перемена!»
Одетая, как и другие боги, в звериные шкуры, сшитые стеблями плюща, — Афина теперь носила их тоже, — Афродита сладко потянулась. Это были шкуры крупных зайцев. Из-под серого ворсистого меха сверкали белизной ее плечи и бедра. Гефест не сводил с нее глаз, хоть и вынужден был иногда моргать. «Она прекрасна, прекрасна, прекрасна!» — думал он, вспоминая пещеру Геи и саму черную старуху. И ему пришла в голову та же мысль: «Какая перемена!»
— Ты слышал, дорогой мой сын? — спросил Зевс, так как Гефест не отвечал. Кузнец вздрогнул, очнувшись от своих грез.
— Я сооружу тебе трон из золота и драгоценных камней, отец, — пообещал он.
Зевс обрадованно кивнул.
— Это слово мне нравится, — сказал он. — Оно звучит торжественно. «Трон» — это совсем не то, что «престол». Откуда ты взял это слово?
— Его иногда употребляла Гея.
— Ах да, — сказал Зевс, — она знает старые слова, они известны ей со времен Урана. Уран восседал на троне, на троне из воздуха, пока его не сверг Кронос. А ныне я сверг Кроноса, и ныне я сам желаю восседать на троне! Это слово должно относиться только ко мне, и вы можете употреблять его только касательно меня. У вас, стало быть, будут престолы, а у меня трон. И вы будете сидеть, а я восседать. Какие ты еще знаешь старые слова, Гефест?
Гефест задумался.
— Про еду она говорила «кушанье», — вспомнил он.
— Это очень хорошо! — воскликнул Зевс. — Вы будете есть, а я кушать. Вы будете есть еду, а я кушать кушанье, и вы будете сидеть на престолах, а я восседать на троне!
Его пыл невозможно было унять.
— А какое слово говорила старуха вместо «пить»? — пожелал он узнать.
— Пить, и больше ничего, — отвечал Гефест.
— Этого не может быть, — возразил Зевс, — у нее наверняка было другое слово. Если она вместо «есть» употребляла свое, особое слово, то и вместо «пить», несомненно, знала свое. Ты просто
Гефест пытался точно восстановить все в памяти, причем с самого начала. Он вспоминал, как следом за Геей ковылял через осотник, как вытаскивал из пламени костыль, однако, хоть он и вполне явственно представлял себе стены пещеры и пляшущее среди них пламя, никакого слова вместо «пить» он вспомнить не мог. Вспомнилось ему другое: «глава» вместо «голова» и «лик» вместо «лицо» («О, глава моя побелела, мой лик почернел», — пела иногда Гея, прикорнув в углу, чтобы вздремнуть). Зевс перенял у него и эти слова, но его злило, что Гефест ничего не может ему предложить вместо слова «пить».
Вдруг у него возникло опасение, что нектар теперь покажется ему не таким вкусным.
«Надо мне самому спросить Гею, — размышлял он. — Гефест оказался глуповат. Я навещу ее, и она сообщит мне все слова, которые знает с незапамятных времен. Можно ли себе представить, что и она когда-то была владычицей? И что она была молода, красива, что она мать титанов, животных и растений? Какие совершаются перемены, какие перемены!»
И только он подумал, что время перемен миновало, ибо его господство будет длиться вечно, как Аполлон почтительно спросил:
— А как желаешь ты зваться сам, дорогой отец?
— Глупый вопрос, — отвечал Зевс. — Разумеется, Зевсом.
— Такое имя есть у каждого из нас, — пояснил Аполлон. — Ты Зевс, Гера — Гера, Афина — Афина, Гефест — Гефест, в этих именах ничего особенного нет. Тебе же к твоему имени надо прибавить еще какое-нибудь особенное, ибо ты и сам особенный. Вот, знаю! Называй себя царем! Царь Зевс — это звучит превосходно! Нравится тебе?
— Сынок, золотой ты мой, — в восторге вскричал Зевс, — откуда ты взял это слово? Это же великолепно! А что оно значит?
— Только то и значит: царь. Я сам его придумал, отец.
— А разве Дозволено придумывать слова?
— Это тебе решать, царь.
Зевс сморщил лоб и задумался.
— Дозволено, — решил он наконец, — дозволено придумывать. Новые слова так же хороши, как и старые. Хотя старые, пожалуй, все-таки немного лучше. Но «царь» — хорошее слово. А теперь придумай мне что-нибудь вместо «пить».
Аполлон немного подумал. «Хлебать», — пришло ему в голову, а также «лакать» и «дуть», но все это ему не понравилось. Наконец он сказал:
— А как ты находишь: «испивать»?
— Очень хорошо, — одобрил Зевс, — вы, значит, будете пить нектар, а я испивать! На сегодня довольно. Слишком много новых слов быть не должно, не то я их опять позабуду. На сегодня у нас есть «царь», «трон», «глава», «лик», «кушать», «испивать» — этого довольно. Каждый день ты, Аполлон, будешь придумывать три новых слова. А ты, Гефест, дашь знать, если тебе вспомнятся старые. Старые, по-моему, все-таки лучше.
Зевс размышлял, как бы ему поторжественней завершить этот день и с подобающей важностью отпустить все еще коленопреклоненных богов, как вдруг над Олимпом закружил орел, которого спугнул поток раскаленной лавы, и, потерявшись, он вцепился когтями в звериную шкуру на плече Зевса.