Избранное
Шрифт:
и думаю о милой дамочке. Ведь у нее светлые карие глазки. Просто
прелесть какая она хорошенькая!
– Вы курите трубку?
– слышу я голос рядом с собой. Милая да
мочка протягивает мне хлеб.
– О! Бесконечно вам благодарен, - говорю я, беря хлеб.
– А вы курите трубку! Это мне страшно нравится, - говорит ми
лая дамочка.
И между нами происходит следующий разговор:
Она: Вы, значит, сами ходите за хлебом?
Я: Не только за хлебом;
Она: А где же вы обедаете?
Я: Обыкновенно сам варю себе обед. А иногда ем в пивной.
Она: Вы любите пиво?
Я: Нет, я больше люблю водку.
Она: Я тоже люблю водку.
Я: Вы любите водку? Как это хорошо! Я хотел когда-нибудь с
вами вместе выпить.
Она: И я тоже хотела бы выпить с вами водки.
Я: Простите, можно вас спросить об одной вещи?
Она: (Сильно покраснев.) Конечно, спрашивайте.
Я: Хорошо, я спрошу вас. Вы верите в бога?
Она: (Удивленно.) В Бога? Да, конечно.
Я: А что вы скажете, если нам сейчас купить водку и пойти ко
мне. Я живу тут рядом.
Она: (Задорно.) Ну что ж, я согласна.
Я: Тогда идемте.
Мы заходим в магазин, и я покупаю поллитра водки. Больше у
меня денег нет, какая-то только мелочь. Мы все время говорим о
разных вещах, и вдруг я вспоминаю, что у меня в комнате, на полу
лежит мертвая старуха. Я оглядываюсь на мою новую знакомую: она
стоит у прилавка и рассматривает банки с вареньем. Я осторожно
пробираюсь к двери и выхожу на улицу. Как раз, против магазина
останавливается трамвай. Я вскакиваю в трамвай, даже не посмот
рев на его номер. На Михайловской улице я вылезаю и иду к Сакер
дону Михайловичу. У меня в руках бутылка с водкой, сардельки и
хлеб.
Сакердон Михайлович сам открыл мне двери. Он был в халате,
накинутом на голое тело, в русских сапогах с отрезанными голени
щами и в меховой с наушниками шапке, но наушники были подняты и
завязаны на макушке бантом.
– Очень рад, - сказал Сакердон Михайлович, увидя меня.
– Я не оторвал вас от работы?
– спросил я.
– Нет, нет, - сказал Сакердон Михайлович.
– Я ничего не де
лал, а просто сидел на полу.
– Видите ли, - сказал я Сакердону Михайловичу.
– Я к вам при
шел с водкой и закуской. Если вы ничего не имеете против, давай
те выпьем.
– Очень хорошо, - сказал Сакердон Михайлович.
– Вы входите.
Мы прошли в его комнату. Я откупорил бутылку с водкой, а Са
кердон Михайлович поставил на стол две рюмки и тарелку с вареным
мясом.
– Тут у меня сардельки, - сказал я.
– Так, как
есть: сырыми или будем варить?
– Мы их поставим варить, - сказал Сакердон Михайлович,- а по
ка они варятся, мы будем пить водку под вареное мясо. Оно из су
па, превосходное вареное мясо!
Сакердон Михайлович поставил на керосинку кастрюльку, и мы
сели пить водку.
– Водку пить полезно, - говорил Сакердон Михайлович, наполняя
рюмки.
– Мечников писал, что водка полезнее хлеба, а хлеб это
только солома, которая гниет в наших желудках.
– Ваше здоровье!
– сказал я, чокаясь с Сакердоном Михайлови
чем.
Мы выпили и закусили холодным мясом.
– Вкусно, - сказал Сакердон Михайлович. Но в это мгновение в
комнате что-то резко щелкнуло.
– Что это?
– спросил я.
Мы сидели и прислушивались. Вдруг щелкнуло еще раз. Сакердон
Михайлович вскочил со стула и, подбежав к окну, сорвал занавес
ку.
– Что вы делаете?
– крикнул я.
– 39
тем самым, лишили его возможности вам просто и приятно отказать.
Вы лишили его права выбора, а это свинство. Это неприличный и
бестактный поступок. И спросить человека:"Веруете ли вы в Бога?"
– тоже поступок бестактный и неприличный.
– Ну, - сказал я, - тут уж нет ничего общего.
– А я и не сравниваю, - Сказал Сакердон Михайлович.
– Ну, хорошо, - сказал я,- оставим это. Извините только меня,
что я задал вам неприличный и бестактный вопрос.
– Пожалуйста, - сказал Сакердон Михайлович, - ведь я просто
отказался отвечать вам.
– Я бы тоже не ответил, - сказал я, - да только по другой
причине.
– По какой же?
– вяло спросил Сакердон Михайлович.
– Видите ли, сказал я, - по-моему, нет верующих или неверую
щих. Есть только желающие верить и желающие не верить.
– Значит те, кто желают верить, уже заранее не верят ни во
что?
– Сказал Сакердон Михайлович.
– А те, что желают не верить,
уже во что-то верят?
– Может быть и так, - сказал я.
– Не знаю.
– А верят или не верят во что? В Бога?
– спросил Сакердон Ми
хайлович.
– Нет, - сказал я, - в бессмертие.
– Тогда почему же вы спросили, верую ли я в Бога?
– Да просто потому,что спросить: "Верите ли вы в бессмертие?"
звучит как-то глупо, - сказал я Сакердону Михайловичу и встал.
– Вы что, уходите?
– спросил меня Сакердон Михайлович.
– Да, - сказал я, - мне пора.