Избранное
Шрифт:
Васильевна привыкла к моим странностям и этот последний случай
могла уже и забыть.
Вдруг меня осенило: я не запер дверь. А что, если старуха вы
ползет из комнаты?
Я кинулся обратно, но во-время спохватился и, чтобы не испу
гать жильцов, прошел через кухню спокойными шагами.
Марья Васильевна стучала пальцем по кухонному столу и говори
ла машинисту:
– Ждорово! Вот это ждорово! Я бы тоже швиштела!
С замирающим сердцем я
гом, пустился к своей комнате.
Снаружи все было спокойно. Я подошел к двери, и приотворив
ее, заглянул в комнату. Старуха по-прежнему спокойно лежала,
уткнувшись лицом в пол. Крокетный молоток стоял у двери на преж
нем месте. Я взял его, вошел в комнату и запер за собой дверь
на ключ. Да, в комнате определенно пахло трупом. Я перешагнул
через старуху, подошел к окну и сел в кресло. Только бы мне не
стало дурно от этого, пока еще хоть и слабого, но все-таки уже
нестерпимого запаха. Я закурил трубку. Меня подташнивало, и не
много болел живот.
Ну что же я так сижу? Надо действовать скорее, пока эта ста
руха окончательно не протухла. Но, во всяком случае, в чемодан
ее надо запихать осторожно, потому что как раз тут-то она и мо
жет тяпнуть меня за палец. А потом умирать от трупного заражения
– благодарю покорно!
– Эге!
– воскликнул я вдруг. А интересуюсь я: чем вы меня
укусите? Зубки-то ваши вон где!
Я перегнулся в кресле и посмотрел в угол, по ту сторону окна,
где, по моим расчетам, должна была находиться вставная челюсть
старухи. Но челюсти там не было. Я задумался: может быть мертвая
старуха ползала у меня по комнате, ища свои зубы? Может быть,
даже нашла их и вставила себе обратно в рот?
Я взял крокетный молоток и пошарил им в углу. Нет, челюсть
пропала. Тогда я вынул из камода толстую байковую простыню и по
дошел к старухе. Крокетный молоток я держал наготове в правой
руке, а в левой я держал байковую простыню.
Брезгливый страх к себе вызывала эта мертвая старуха. Я при
поднял молотком ее голову: рот был открыт, глаза закатились
кверху, а по всему подбородку, куда я ударил ее сапогом, рас
ползлось большое темное пятно. Я заглянул старухе в рот, нет,
она не нашла свою челюсть. Я опустил голову. Голова упала и
стукнулась об пол.
Тогда я расстелил на полу байковую простыню и подтянул ее к
самой старухе. Потом ногой и крокетным молотком я перевернул
старуху через левый бок на спину. Теперь она лежала на простыне.
Ноги старухи были согнуты в коленях, а кулаки
Казалось, что старуха, лежа на спине, как кошка, собирается за
щищаться от нападающего на нее орла! Скорее, прочь эту падаль!
Я закатал старуху в толстую простыню и поднял ее на руки. Она
оказалась легче, чем я думал. Я опустил ее в чемодан и попробо
вал закрыть крышкой. Тут я ожидал всяких трудностей, но крышка
сравнительно легко закрылась. Я щелкнул чемоданными замками и
выпрямился.
– 43
По платформе два милиционера ведут какого-то гражданина в пи
кет. Он идет, заложив руки за спину и опустив голову.
Поезд трогается. Я смотрю на часы: десять менут восьмого. О,
с каким удовольсвием спущу я эту старуху в болото! Жаль только,
что я не захватил с собой палку, должно быть, старуху придется
подталкивать.
Франт в розовой косоворотке нахально разглядывает меня. Я по
ворачиваюсь к нему спиной и смотрю в окно.
В моем животе происходят ужасные схватки; тогда я стискиваю
зубы, сжимаю кулаки и напрягаю ноги.
Мы проезжаем Ланскую и Новую Деревню. Вон мелькает золотая
верхушка Буддийской пагоды, а вон показалось море.
Но тут я вскакиваю и, забыв все вокруг, мелкими шажками бегу
в уборную. Безумная волна качает и вертит мое сознание...
Поезд замедляет ход. Мы подъезжаем к Лахте. Я сижу, боясь по
шевелиться, чтобы меня не выгнали на остановке из уборной.
– Скорей бы он трогался! Скорей бы он трогался!
Поезд трогается, и я закрываю глаза от наслаждения. О, эти
минуты бывают столь же сладки, как мгновения любви!
Все силы мои напряжены, но я знаю, что за этим последует
страшный упадок.
Поезд опять останавливается. Это Ольгино. Значит опять эта
пытка!
Но теперь это ложные позывы. Холодный пот выступает у меня на
лбу, и легкий холодок порхает вокруг моего сердца.
Я понимаюсь и некоторое время стою, прижавшись головой к сте
не. Поезд идет, и покачивание вагона мне очень приятно.
Я собираю все свои силы и, пошатывась, выхожу из уборной.
В вагоне нет никого. Рабочий и франт в розовой косоворотке,
видно, слезли в Лахте или в Ольгино. Я медленно иду к своему
окошку.
И вдруг я останавливаюсь и тупо гляжу перед собой. Чемодана,
там где я его оставил, нет. Должно быть, я ошибся окном. Я пры
гаю к следующему окошку. Чемодана нет. Я прыгаю назад, вперед, я
пробегаю вагон в обе стороны, заглядываю под скамейки, но чемо