Избранное
Шрифт:
56. Прежде всего — полезная краткость, особенно если нет недостатка в сведениях, и этого надо достигать не столько сокращением числа слов, сколько данных. Я хочу этим сказать, что надо упоминать вскользь мелочи и менее важное и достаточно долго останавливаться на крупном, многое можно даже совсем пропустить. Ведь, когда ты угощаешь друзей и у тебя все приготовлено, не станешь ты среди пирогов, птиц, вепрей, зайцев, грудинки и всевозможных блюд подавать также соленую рыбу и вареные овощи, потому только, что и это приготовлено, — ты пренебрежешь этими дешевыми вещами.
57. Больше же всего надо проявлять сдержанность в отношении гор, стен или рек, чтобы не казалось, что ты, между прочим, хочешь выказать, и притом очень некстати, твое искусство в речи и, забывая об истории, занимаешься тем, что тебе ближе; слегка коснувшись этого, насколько это полезно для твоей цели и требуется ясностью изложения, возвращайся к основной задаче, избегая соблазна, который заключается в этих отступлениях. Ты видишь, что и вдохновенный Гомер поступал так же, несмотря на то что был поэт: он всколзь упоминает Тантала, Иксиона, Тития 498 и других, а если бы это описывал Парфений или Евфорион, или Каллимах, как ты думаешь, сколько бы стихов
498
57. …Гомер… вскользь упоминает Тантала, Иксиона, Тития… — «Одиссея» (XI, 576-592). Иксион здесь не упоминается.
58. Если же понадобится, чтобы кто-нибудь произносил речь, — прежде всего необходимо, чтобы эта речь соответствовала данному лицу и близко касалась дела, а затем и тут надо стремиться к возможной ясности; впрочем, здесь тебе представится возможность проявить твое знакомство с ораторскими приемами и красноречие.
59. Похвала и хула должны быть крайне сдержанными, осторожными, чуждыми клеветы, снабженными доказательствами краткими, уместными, так как историк говорит не перед судом. Иначе тебя будут обвинять в том же, в чем обвиняют Феопомпа, который сварливо осуждал почти все и сделал из этого свое любимое занятие, так что он более судит, чем излагает события.
60. Если придется к слову, можно передать и миф, но не следует ему безусловно доверять, лучше не решать этого вопроса, чтобы каждый судил об этом, как захочет; таким образом ты, не склоняясь ни в ту, ни в другую сторону, будешь свободен от упреков.
61. В общем же помни следующее, — я это еще часто буду повторять… и не пиши, считаясь только с настоящим, чтобы современники тебя хвалили и почитали, но работай, имея в виду все будущее время, пиши лучше для последующих поколений и от них добивайся награды за свой труд, чтобы и о тебе говорили: «Это, действительно, был свободомыслящий человек и пропитанный искренностью; в нем не было ничего льстивого или рабского, и во всем, что он говорил, заключается правда». Это разумный человек поставит выше всех предметов стремлений, которые так недолговечны.
62. Посмотрите, как поступил книдский архитектор: 499 построил величайшее и прекраснейшее сооружение — маяк на Фаросе, чтобы он на большое пространство светил мореплавателям и чтобы они благодаря этому не уклонялись в сторону Паретонии, — как говорят, очень опасного места, из которого нельзя спастись, если наткнуться на подводные камни. Итак, построив такое сооружение, строитель внутри на камнях написал собственное имя, а затем, покрыв его известью, написал поверх имя тогдашнего царя, предвидя, как это и случилось, что оно очень скоро упадет вместе со штукатуркой и обнаружится надпись: «Сострат, сын Дексифана, книдиец, богам-спасителям за здравие мореплавателей». Он считался не со своим временем, а с вечностью, пока будет стоять маяк — произведение его искусства.
499
62. Книдский архитектор — Сострат из г. Книда в Малой Азии (III в. до н. э.), построивший маяк на Фаросе (см. «Икароменипп», коммент., 12). Постройка маяка началась при Александре Македонском, окончилась только при Птолемеях; этот маяк имел 135 м в высоту и считался одним из чудес света.
63. Так надо писать и историю: правдиво, имея в виду то, чего можно ожидать от будущего, а не льстиво рада удовольствия современников. Вот тебе правило и мерило истинной истории; если им будут мерить, — хорошо: значит оно верно написано, если же нет, — все-таки и я катал «глиняный сосуд на Крании».
ПОЭЗИЯ
ТРАГОПОДАГРА
Подагрик, Хор, Подагра, Вестник, Врачи и Страдания
Подагрик
Сколь ненавистно имя всем богам твое, Подагра, дочь Коцита, сколько слез в тебе. В глубинах черных Ада родила тебя Эриния Мегера и вскормила там [5] Своею грудью; после молоко, как яд, Жестокому младенцу Алекто дала. О самый гнусный демон, кто дерзнул тебя Явить на свет? Погибель ты приносишь нам. Ведь если кара людям за злодейства их [10] И после смерти с ними, ни к чему тогда Терзаем Тантал жаждой; Иксион страдать Не должен, век вращаясь с колесом своим; Не должен камень тяжкий поднимать Сизиф; Но всех виновных надо наказать одним: [15] Пусть их суставы крутит злая боль твоя, Недуг терзает тело; мой удел — страдать. От пальцев рук до пальцев на ногах во мне Разлилась желчи горечь, гноем все полно! Как стеснено дыханье! Все пути его [20] Закрыты, и мученья оттого сильней. Из самых недр телесных рвется, плоть губя, Пылая вихрем жара, огневая боль; Как будто кратер Этны до краев в огне, Иль это Сицилийский меж морей пролив [25] Стремительно несется в свистопляске волн, Крутя водовороты средь камней и скал. О ты, конец болезни, недоступный нам! Сколь глупы мы, лелея о тебе мечту: Напрасная надежда обольщает нас.Хор
[30]500
50. …Плачет ласточка… — Имеется в виду Филомела, сестра Прокны, жены фракийского царя Терея. Отрезав у жены язык и ложно объявив о ее смерти, Терей насильно женился на Филомеле. Когда обман открылся, Прокна умертвила Итиса, своего сына от Терея, и бежала вместе с Филомелой. Терей преследовал сестер, но боги превратили Прокну в соловья, а Филомелу — в ласточку. Терей был превращен в удода. По другим источникам, в ласточку превратилась Прокна, а Филомела — в соловья.
Подагрик
Увы, от бед спаситель, палка мне в удел — [55] Нога досталась третья. Поддержи меня И по пути прямому мне направь шаги, Чтоб на земле оставить мог я твердый след. Воспрянь, несчастный, с ложа подними свои Больные члены, бросив темный угол свой. [60] Гони от глаз ночную бездну мрака прочь, И, выйдя к свету солнца, полной грудью ты Дыши и, наслаждаясь, чистый воздух пей. Пять дней прибавить надо к десяти другим, Как я вдали от солнца чахну день за днем; [65] Во тьме на жестком ложе исстрадался весь. Но бодрость и веселье не утратил я И вот стремлюсь направить к двери робкий шаг, А тело, сил лишившись, неподвластно мне. Воспрянь же духом, зная: коль подагрик вдруг [70] Захочет прогуляться, да не хватит сил, То это означает: он уже мертвец. А ну-ка! А это кто плетется? Палки в двух руках, На голове венок из бузины надет? 501 [75] Какому богу буйный хоровод они Ведут? Уж не тебя ли славят, Феб-Пеан? Но нет, ведь лавр дельфийский не венчает их. Не в честь ли Вакха звучный здесь поется гимн? Но нет отличья Вакха — на кудрях плюща. [80] Так кто же вы, о гости, что явились к нам? Всю правду нам откройте, возвестив ее. Друзья, какой богине вы поете гимн?501
74. …На голове венок из бузины надет? — Листья бузины считались в древности средством против подагры.
Хор
А ты-то сам откуда, вопросивший нас? И палка и походка выдают тебя: [85] Богини необорной миста видим мы.Подагрик
Так, значит, я достоин той богини сам?Хор
Афродиту, богиню Киприйскую, Ту, что с высей эфира спустилась к нам В блеске дивной своей красоты, вскормил [90] Сам Нерей среди пены и волн морских. А там, где начало берет Океан, Олимпийского Зевса супругу, Белорукую Геру — богиню Вскормила Фетида грудью своей. [95] А Кронид, величавый из всех богов, Из бессмертной своей головы родил Деву с сердцем, не знающим страха, Ту, что любит сраженья, — Афину. А наша благая богиня на свет [100] Первой старцем Офионом рождена Средь объятий веселых и ласковых. Даже злой прекратился тогда хаос, Засверкала заря, и явилось к нам В лучезарном сиянии солнце. [105] Объявилась тогда и Подагры мощь Ведь как только на свет появилась ты И мойра Клото приняла тебя, Засмеялись от радости небеса, И эфир зазвучал, отвечая им. [110] А тебя на обильной своей груди Преисполненный счастья, вскормил Плутон.