Избранное
Шрифт:
До обеда большой очереди не было, но клиенты все приходили. Вещей набралась целая гора. Зима на дворе, а люди только спохватываются. Девушка принесла пальто: «Я не могу три недели ждать, нельзя ли пораньше?» Самой бы пораньше догадаться, подумать. Валентин Николаевич тоже хорош — сколько разговоров о срочной чистке, а дело ни с места.
В час дня Галя, отпустив клиента, заперла дверь и навесила табличку: «Закрыто».
Она легла на диван. Можно заснуть, не прислушиваясь к Тимке, не вскакивая от каждого его движения. Ни есть, ни пить, ни читать — только спать. Счастливые люди, которые могут
Она заснула и не слышала, как подошла машина, как шофер Моисеев и Генка звонили со служебного хода, стучали в дверь, колотили даже палкой. Они уже хотели пойти за милиционером. Генка напоследок негромко побарабанил пальцами по стеклу, и Галя сразу проснулась. Она не соображала — ночь на дворе или день, дома она или на работе. Соскочила с дивана, побежала не в ту сторону.
— А ты, девка, здорова спать, — неодобрительно сказал шофер.
Генка переносил из машины готовые вещи и без передышки трещал о том, как они думали, что магазин ограбили, а Галю убили.
— «Убили!» — рассердился Моисеев. — Поспать они все здоровы, вот что. Мало их еще протаскивают.
Этот шофер работал в их организации недавно. Он еще не знал, что с Галей так не разговаривают. Директор фабрики Валентин Николаевич считал ее лучшим приемщиком.
Правда, директор был товарищем Галиного отца и, когда Галя бросила университет, взял ее на работу как бы по знакомству.
Но это не имело никакого значения. Галю ценили за инициативу и изобретательность. Она придумывала всякие мелочи, облегчающие работу. Разбирала пальто и костюмы по цветам, отмечала на квитанции «синий», «красный», «зеленый». Потом в пределах цвета развешивала вещи по номерам и отыскивала нужную легко и быстро. Она и на фабрику отправляла вещи рассортированными по степени загрязненности и по характеру чистки. Несколько раз ее посылали делиться опытом с другими приемщиками. Конечно, они могли принимать или не принимать ее соображения — с них никто не спрашивал. А стоило Гале что-нибудь придумать, как это сейчас же вменялось ей в обязанность.
«Сколько на себя навалишь — столько и повезешь», — правильно говорит соседка Маша.
А вот сегодня пусть получают все скопом. Ни сил, ни времени для разборки нет.
Но не объяснять же все это новому шоферу. Не объяснишь ему и того, что Тимка не дал ей спать всю ночь. А вот Геннадия не мешает приструнить. Молод еще подмигивать и ухмыляться.
— Что-то вы себе много позволяете, мальчик, — сказала Галя, — что-то я ваших намеков не понимаю.
— Это он про вас, — сказал Генка, его распирало от желания сообщить Гале новость, — это вас сегодня в газете протащили.
— В какой газете?
Галя положила квитанции на стол. Ей сразу стало холодно.
— В нашей. В «Чистке темных пятен». Сегодня в коридоре повесили. Так похоже нарисовали!
Весь день Галю бил озноб. Руки машинально принимали одежду и выписывали квитанции. Она не знала, за что ее пробрали. Не расспрашивать же Генку.
Несколько раз в год стенную газету фабрики вывешивали в тесном коридоре у кабинета директора. Напечатанную на машинке передовую, статью о дисциплине, наскоро пробегали глазами. По многу раз читали «Что кому снится» и фельетон, где кого-нибудь «протаскивали».
«Что они могли там нарисовать? — успокаивала себя Галя. — Подумаешь! Наплевать!»
Но тревога и дрожь не проходили. Она даже не думала, что это так ее заденет. Как нарочно, народу набилось много. Галя выписывала квитанцию за квитанцией с раздражением, которое, она знала по опыту, к добру не приводит. Но ей ненавистны были сейчас душные, нечистые, чужие вещи, которые она брала в руки.
К счастью, сторож не запоздал. Она закрыла магазин и бросилась к автомату.
— Мама, возьми Тимку из яслей.
— Что ты со мной делаешь, — закричала в телефон мать, — сколько раз я тебя просила: предупреждай заранее. Я только что с работы, обед еще не готов, а Петр Васильевич сейчас придет…
— Обойдется твой Петр Васильевич, — прервала ее Галя и бросила трубку.
Некому сказать о своей обиде. Некому пожаловаться.
«Уйду с работы, — думала Галя, — ни одной минуты не останусь».
Автобус был набит. Галю сдавили, оторвали пуговицу на пальто. Пуговица упала, и поднять ее оказалось невозможно. Галя изо всех сил ударила локтем толстого гражданина. Она приготовилась наговорить ему бог знает что, но он обернул к ней пухлое лоснящееся лицо и удивленно спросил:
— Гражданка, за что же?
Тогда Галя чуть не заплакала. Она знала, что заявление не подаст, с работы не уйдет, не так это все просто, особенно теперь, когда есть Тимка. Она знала также, что есть за ней грехи — последнее время она несколько раз опаздывала на работу. Может ли быть точной женщина, если она одна с маленьким ребенком? В последнюю минуту перед уходом он может запачкаться, надо его вымыть, переодеть — вот вам пятнадцать минут опоздания.
И не только это. Галя бывает несдержанна на язык с клиентами. Она не ангел, а среди клиентов попадаются такие, что и ангела выведут из терпения.
Но что же делать, что теперь делать?
Человек в автобусе поднял глаза от книги, увидел женщину и уже не отрывал от нее взгляда. Он не подумал — «хорошенькая» или «симпатичная», он просто смотрел и смотрел на ее широко расставленные глаза, чуть запавшие щеки, поднятые к вискам брови.
Галя заметила это внимание. Да, вот так иногда мужчины от нее шалеют. В другое время она хоть улыбнулась бы ему. Сейчас ей не до этого. Олух, догадался бы место уступить. Он точно подслушал ее мысли и сделал единственное, что мог для этой усталой женщины, — уступил ей место, хотя это было не в его правилах. Пусть она отдохнет.
На фабрике с острым, въедливым запахом химических растворов в этот час работал только основной цех.
В длинном коридоре было тихо. Рабочий день канцелярии и бухгалтерии кончился. Свежая стенгазета ярко выделялась на серой стене. Галя прежде всего увидела позорящую ее карикатуру.
Женщина с модной взбитой прической, в узком клетчатом платье большими ножницами срезала пуговицы с мужского пиджака. Стоящий рядом молодой человек типа «стиляга» протягивал ей рублевку. За ним в очереди стоял другой, тоже с костюмом, утыканным пуговицами. Внизу подпись: «Грязное пятно частной инициативы». И все. Где сказано, что это она?