Избранное

Адамян Нора Георгиевна

Она нащупала халатик и в одних чулках побежала к двери. В передней стоял Александр Семенович. Таким молодым, красивым Галя его не видела никогда.

— Я знаю, я вас разбудил, — сказал он торопливо, — но, может быть, вы согласитесь пойти погулять со мной по Москве?

Галя молчала.

— Я прошу вас. Накиньте пальто, и пойдем.

Она посмотрела в глубь комнаты.

— Тимка ведь до восьми будет спать. Мы вернемся, хорошо?

— Хорошо.

Как будто ничего не было. Можно ли принять

этот урок и согласиться: ничего не было!

Она торопливо одевалась. Не надо причесываться. На голову белый платочек — мамин новогодний подарок.

В передней у вешалки ее ждал уже одетый Александр Семенович. Он держал в руках Галину шубку. Потом встал на колени и застегнул на ней сапожки.

В квартире спали. Казалось, заснул и весь дом. Но когда они вышли на морозную улицу, то увидели, что в Москве еще никто не ложился. Веселые, хмельные шли по городу люди. Оторвавшись от большой компании, на Александра Семеновича с размаху налетела девчонка в сбившейся шапочке:

— Как звать?

— Кузьма…

Ребята громко захохотали:

— Не найдешь, Леночка, Кузьму. Останешься старой девой…

Новогодняя ночь…

Из морозного тумана внезапно возникали люди. Иных нетвердо держали ноги, другие, не остывшие от застольного буйства, плясали на заснеженном тротуаре. Тогда Александр Семенович легонько брал Галю под локоть и направлял ее сторонкой. Он не разговаривал. И Галя молчала, еле успевая за ним, хотя Александр Семенович, казалось, шел неторопливо.

Над домами взлетела одинокая красная ракета и долго, трепетно вздрагивала, спускалась по туманному небу.

— В апреле у меня будет внучка, — вдруг сказал Александр Семенович.

— Как вы ее назовете? — Галя хотела услышать имя его жены.

Александр Семенович ответил не сразу, резко, будто что-то стряхнул:

— Не знаю. Сами назовут.

Галя с упрямым раздражением настаивала:

— Полагается, чтобы первого ребенка назвал дед. А то они придумают вам какую-нибудь Эльвиру.

Он пожал плечами:

— Все равно. Какая разница?

— Смешно! Точно так мне ответили однажды! «Назови его как хочешь, какая разница». Вот теми же словами! Смешно, правда?

Как ей хотелось вывести его из терпения!

— Нет. Не смешно. Это действительно не имеет значения.

— А что имеет значение? Комната? Она у меня есть. Постоянная работа есть. А вот имени у моего ребенка нет. И отчества нет. Это пустяки?

Он остановился.

— Я очень не люблю несчастненьких.

От строгого окрика сразу исчезло злобное напряжение. Остались стыд и боль.

Александр Семенович взял Галю за руку. Варежки она оставила дома, пальцы у нее закоченели. Они вошли в метро. Там громче звучали голоса людей, лучше видны были лица — помятые и усталые у пожилых, еще более красивые от бессонной

ночи у молодых.

По эскалатору пролетали молчаливые супружеские пары, прильнувшие друг к другу влюбленные, шумные компании, в которых еще вспыхивало затихающее веселье.

Ехали одинокие женщины с надменными лицами. Не нашлось того, кто проводил бы их до дома.

Александр Семенович все держал Галину руку. Он будто вел заблудившуюся девочку, которой нужно помочь в трудную минуту. Добрый Дед Мороз. Он и в самом деле скоро станет дедом. Вот что у него впереди. Тоже не так мало. А остального уже не будет.

Но из-под белого платка на него глядели тревожные женские глаза, и он знал, что даже щедрому Деду Морозу не разгладить горьких складок на этом милом лице.

Галя уже согрелась, но Александр Семенович не выпустил ее руку, даже когда они вошли в вагон.

Пальцы у него были твердые и крепкие. Он жил в мире, который придавал ему уверенность и силу. Почему это не дано Гале? Почему она срывается, и злится, и завидует женщине, которую он любил?

Разве ей нужна его любовь?

После точеного красавца Ираклия, после спортивного, словно отлитого из бронзы Николая, после острослова Анатолия, отца ее ребенка, — на что ей этот старый, молчаливый человек? У него седая голова, сутулые плечи…

И все-таки как стать для него «лучше всех навсегда»? Как войти в его жизнь?

Не сумела она до сих пор ни для кого сделаться единственной и родной…

Снова представилось, как Александр Семенович опустился на колени и застегнул ей сапожки…

В вагоне, прижавшись в уголок, плакала девушка. Из-под пальто виднелась пышная юбка. Собиралась, наряжалась, чего-то ждала от праздника. Может быть, слишком многого ждала? Что ж тут поделаешь. «В нашей жизни всякое бывает», как говорит Танечка.

Галя подняла голову и увидела, что Александр Семенович внимательно смотрит на нее.

Потом они пошли по широким залам метро, смешавшись с теми людьми, которые и в этот праздничный день должны были ехать на работу…

А когда бегущая лестница вынесла их наверх, Москва была прозрачно-синяя и почти во всех окнах горели уже утренние огни.

Начинался первый день нового года.

ТРОЕ ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ

ЕЛЕНА КАРПОВНА

Гога в субботу дежурил до пяти часов. Это тяжело — дежурить в хирургическом отделении, если даже не случится срочной операции. Нервы все равно в напряжении. После такого дежурства необходим отдых. Но его жена Лиля с трех часов начала готовиться к очередному визиту в семью своей старшей сестры, которая жила на другом конце города.