Избранное

Адамян Нора Георгиевна

А если бы он это сделал, во что превратилась бы их жизнь? Разве могла бы она по-прежнему любить и уважать своего мужа? Нет! Дело не в матери, а в силе и крепости их отношений. Но ведь это почти целиком зависит от самой Лили…

Он положил голову на ее колени и, поджав длинные ноги, свернулся на кончике тахты.

— Ну и не говори, если не хочешь. Важно, что ты здорова, что ты пришла. Дом без тебя такой пустой, мы такие одинокие, а тебя все нет и нет…

Лиля заплакала — беззвучно, неслышно, про себя: Гога

этого не заметил.

— Я-то думал, придет моя ласточка, поведу ее в кино, потом будет пить чай с пирожными, как в лучших домах Филадельфии. А тебя все нет и нет. И это было очень плохо. А пришла сердитая, молчаливая…

Лиля повернулась, увидела черные полоски густых, загнутых вверх ресниц и положила руку на его голову.

А Елена Карповна в это время сидела во второй комнате, которую называли столовой, хотя ели на кухне. Она и спала тут на тахте, рядом с которой стояли ее стол и шкафчик. Весь ее большой мир — горы и долины Заревшана, городок, где она жила, окрестные села, ее собственный дом, — все сузилось теперь до этого крохотного пространства. Стол, шкаф, тахта.

Они опять ушли в свою комнату и закрыли дверь. Невестка и не думает, что ни свекровь, ни муж до сих пор не обедали. Куда хочет ходит, когда хочет возвращается. Отчета никому не дает. Гога во всем ей подчиняется.

Это были привычные мысли, но в последнее время они рождали не праведный гнев, а скорее грусть.

Не такая уж Елена Карповна дура, чтобы не знать — в Москве на роды врачей не вызывают, а везут женщин в роддом. Где же все-таки Лиля была до девяти часов? Об этом лучше не думать. Разве можно сейчас, на ночь, есть жирный борщ? Елене Карповне, во всяком случае, придется ограничиться чашечкой ряженки. Но кому до этого дело?

Она открыла ящик своего шкафа. Здесь все ее ценности. Зеленая папка с документами, грамоты, ордена. Пачка благодарственных писем от родителей ее пациентов и от них самих. Письма покойного мужа. Красивый, очаровательный был человек, а счастья никому не дал. Письма Гоги — от самого первого, выведенного печатными буквами. В коробочке — драгоценности. Золотые часы с браслетом, цепочка с медальоном и кольцо с бирюзой, окруженной бриллиантами.

— Мама! — крикнул Гога. — Обедать! Лиля есть хочет!

«Лиля хочет, — неприязненно подумала Елена Карповна, — мы уже и не люди».

Она продолжала сидеть над открытым ящиком.

Чего она испугалась сегодня, когда невестка так запоздала? Почему у нее стало неспокойно, нехорошо на сердце? Не стоит в это вдумываться…

Она вынула из ящика кольцо с голубым камнем — семейную ценность Артаровых, переходящую из поколения в поколение. Все равно кольцо должно перейти к молодой хозяйке дома.

В кухне застучали посудой.

— Правда вкусно? — спрашивал Гога. — Мама, если захочет, умеет!

Елена Карповна положила кольцо обратно в коробочку.

«Подождет!

Надену ей на палец в тот день, когда она родит мне внука».

— Что у меня за женщины? То тебя ждешь, то маму…

В кухне отодвинули стул. Донесся голос Лили:

— Я ее приведу.

Никаких объяснений, никаких требований. Лишние разговоры, лишние обиды. Выяснять ничего не нужно. Как из каменных глыб, из кирпичей, из бетонных блоков строили и строят дома, так внутренний мир семьи создается из мужества, терпения, а иногда и молчания.

Лиля не думала этого словами. Она это чувствовала.

Маленькая седая женщина нахохлившись сидела перед, своим шкафчиком.

— Обедать, обедать будем, — сказала невестка. — В любом часу, хоть ночью, но за стол должна садиться вся семья…

РАССКАЗЫ

ПОКИНУТЫЙ ДОМ

Хотя ложь еще живет, но совершенствуется только правда.

М. Горький. «О мещанстве»

Свадьбу справляли через несколько дней после того, как молодые побывали в загсе и Джемма уже больше недели жила в доме своего мужа.

На торжество пригласили и директора завода, и подруг Джеммы по цеху. Хотя жених работал на том же предприятии, все заводские считались приглашенными со стороны невесты, потому что у нее не было никакой родни, выросла в детдоме, жила в общежитии.

Зато у жениха родни оказалось много. Еще бы — такая уважаемая семья! Маленькой Джемме здорово повезло. Месяца три проработал молодой инженер Марутян на заводе — и вот уже свадьба!

Работницы пришли все вместе. Никто из них робостью не отличался, а тут притихли и держались кучкой. В большой комнате накрывали на стол. Оставаться там было неловко — будто рассматриваешь угощение. У свекрови разместились уважаемые, солидные гости. Девушки забились в комнату молодых.

Сперва Ким ухаживал за ними — поил лимонадом. И они сдержанно-церемонно благодарили, опуская глаза, будто не эти же девушки в цехе называли его на «ты» и задирали по каждому поводу.

Наконец Ким догадался уйти:

— Джемма, я посмотрю, не нужно ли чего маме.

— Подожди.

Она подвела мужа к окну, оглядела, поправила кудрявую прядку, слегка прикоснулась к галстуку. Потом оттолкнула и строго сказала:

— Ну, теперь иди.

Все поняли: маленькая Джемма утверждала свое право на того, кто был до сих пор инженером, товарищем Марутяном, а теперь стал ее мужем. И никто не улыбнулся. Только Софик крикнула вслед Киму:

— Обратно не торопись, нам без тебя лучше.

Девушки плотно закрыли дверь и обступили Джемму.