Избранное

Адамян Нора Георгиевна

— Ну и сиди тогда с ними! — сердилась Софик. — Ким ее любит! Не бойся, ничего с ним не сделается. Он уже налево-направо глазами косит.

Софик плохо относилась к Киму. А ведь не легко сломать налаженную, спокойную жизнь.

— Просто ты меня не так уж крепко любишь, — говорил Сергей.

Нет! Джемма его любила. Она любила его за то, что не все в нем понимала, за то, что могла ему удивляться, за то, что чувствовала в нем силу, которой не было в ее душе.

Наконец они договорились. После экзаменов в день окончания института Джемма уйдет

из дому, и они отправятся в любое место, куда назначат молодых врачей. Было начало лета. Под ногами клубился тополевый пух, на перекрестках продавали мелкие розы, связанные в тугие пучки и обложенные душистыми, прохладными листьями сусанбара.

В один из вечеров Ким вырвал из рук жены шляпу и швырнул на пол.

— Довольно тебе, — крикнул он срывающимся голосом, — сказку из меня сделала… Сиди дома!

Джемма еще не научилась врать. Она покраснела. Неуверенно спросила:

— Что с тобой?

— А то, что надо мной все товарищи смеются! Ты что, меня на улице нашла? И кто он такой, чтоб отнимать у меня жену? Кто он такой?

На это было очень трудно ответить. Джемма, собравшись с силами, сказала:

— Я от тебя уйду.

— Нет! — еще громче закричал Ким. — Я уже сказал — не уйдешь!

«Не понимает», — с тоской подумала Джемма.

Ей стало жаль мужа, будто он был такой же ребенок, как Ваганчик. Все так же бессмысленно Ким требовал:

— Нет, мне интересно — а кто он такой? Какой-то студент несчастный…

В комнату без стука вошла Варвара Товмасовна:

— Если ссоритесь, то по крайней мере тише. Нельзя так распускаться.

Она говорила шутливо, а сама оглядывала сына и невестку зоркими, осторожными глазами.

— Пойди успокойся, — приказала она Киму.

И он вышел, опустив кудрявую голову.

Свекровь подошла к Джемме:

— Ты меня называешь мамой. И я прошу только одного — будь со мной откровенна, как с матерью. Поделись тем, что тебя мучает. Мне все равно — Ким или ты. Вы оба мои дети и оба мне дороги. Я не дам тебе плохого совета, дитя мое.

Джемма сказала:

— Я хочу развестись с Кимом.

На лице Варвары Товмасовны ничего не отразилось. Оно осталось таким же участливо-внимательным, а ее красивая белая рука поощрительно гладила плечо невестки.

Так же участливо Варвара Товмасовна выслушала короткую и сбивчивую исповедь Джеммы. Она не оттолкнула ее от себя с гневом и презрением. Она сказала:

— Видишь, Джемма, это все очень серьезные вопросы, а ты собралась решать их наспех, очертя голову. Ты забыла о ребенке. Ему не легко будет расти без материнской ласки. Я уже не говорю о том, что Ким ни в чем не виноват перед тобой. За что же ты хочешь разрушить его семью?

Она говорила, а Джемма в это время думала, что Сергей ждет у последней остановки автобуса. Он терпеливый, он будет долго ждать, может быть, она еще успеет…

— А сегодня я тебе не советую выходить из дому. Обдумай все, о чем мы с тобой побеседовали. Прими ванну. Почитай Ваганчику книгу. Ребенок совсем тебя не видит.

На

другой день Ким оформил отпуск. Он был уже начальником цеха. Отпуск в начале лета не входил в его планы, но Варвара Товмасовна посоветовала ему окружить Джемму вниманием и заботами. Ким каждый день провожал жену в институт и ждал на улице. А институт уже, собственно, можно было и не посещать — оставался всего один экзамен. И Джемма перестала выходить из дому.

За это время с Сергеем удалось встретиться только один раз.

— Если позволишь, я одним словом прекращу все это, — убеждал Сергей. — Или, наконец, просто скажи ему, что он тебе не нужен. После этого ни один мужчина не будет навязываться женщине. Поверь мне.

У Сергея и у Софик были примерно одинаковые взгляды и одинаковые суждения о жизни.

Джемма попробовала говорить с Софик вескими словами Варвары Товмасовны, но подруга пренебрежительно отмахнулась:

— Как-нибудь наше Советское государство не покачнется, если ты бросишь мужа. Очень уж вы с этим делом носитесь. Весь завод гудит. Ким характеристику потребовал — на трех страницах. Так расписали — прямо человек будущего. Недостатков нет. А ты, глупая, не хочешь с ним жить, ай-ай-ай!..

За два дня до последнего экзамена Джемму вызвали в комитет комсомола института. Ким собрался пойти с ней. Она взмолилась:

— Не надо… Прошу…

Джемма вошла в кабинет, еще не зная, о чем придется говорить. Слабо надеялась — может быть, о предстоящем назначении.

За столом сидели секретарь Семен Каспарян и два члена бюро — девушка-лаборант Галиева и студент четвертого курса Усанов. Некоторое время все молчали. Каспарян прокашлялся, для чего-то постучал карандашом о стол.

— Так вот, значит, как, товарищ Марутян, — начал он, — значит, нам хотелось бы поговорить с тобой по душам… И попутно, значит, выяснить некоторые обстоятельства твоей личной жизни…

Джемма молча наклонила голову. Секретарь беспомощно огляделся и сделал знак Галиевой. Та нахмурилась и пожала плечами.

Тогда Каспарян спросил:

— Ты уже получила назначение?

— Нет, — ответила Джемма. — Не знаю, — поправилась она.

Ей было известно, что она оставлена в городе и должна работать в лаборатории поликлиники. Но она дала слово поехать в район вместе с Сергеем.

— Как это не знаешь? — сказал Каспарян, раздражаясь оттого, что не мог начать нужного разговора. — Вот твое направление… вот личное дело…

— Я хочу поехать в село, — возразила Джемма.

— Что значит в село? У тебя, кажется, здесь муж, семья.

— Нет, так мы ни до чего не договоримся, — резко, без улыбки, сказала Галиева. — Товарищ Марутян, нам надо разобраться в твоем семейном деле. У нас есть заявление, что ты хочешь оставить мужа и ребенка…

— Я не хочу оставить ребенка! — встрепенулась Джемма.

Галиева, не слушая ее, продолжала:

— …И связать свою жизнь со студентом Азизовым. Вот об этом мы хотели с тобой поговорить. — Она откинулась на спинку стула.