Избранное
Шрифт:
сердца.
Илья Николаевич, слушая болтовню молодого человека, добродушно
улыбался, временами вставляя неопределенное: "Да, да, конечно..."
Затем, напомнив о деле, высказал намерение поехать в одноконном
экипаже.
Чиновник тотчас сделал строгое лицо:
– Нельзя-с. Во-первых, по нашим дорогам, тем более сейчас
распутица, одна животина не потянет. Нужна пара. Во-вторых, не
осмелюсь вам и пару подрядить. Согласно вашему чину и должности вам
полагается
– Ну зачем же такая формальность...
– пробормотал Илья Николаевич
и тут же прикинул вслух: - Две с половиной копейки серебром за лошадь
с версты. Тройка встанет втрое. За каждые сто верст, выходит, я должен
отдать семь рублей с полтиной, не накладно ли?
Чиновник кинул пренебрежительно:
– Но ведь вы же не из своего кармана. Вам ассигнованы суммы...
– Да, конечно, - сказал Илья Николаевич. - Но по-моему,
казначейская копейка тоже любит счет. Впрочем, я вам своего мнения не
навязываю, тем более что вы следуете заведенному порядку.
– Именно! - оживился молодой человек. - Именно! А заведенный
порядок, он, знаете, что говорит?
И Ульянов не без интереса узнал, что существует особое
правительственное "Расписание", согласно которому почтовые станции
обязаны запрягать генерал-фельдмаршалу 20 лошадей; митрополиту,
сенатору и полному генералу - 15. Фельдъегерю для гоньбы назначаются
курьерские лошади - сколько потребует. Майоры и чиновники восьмого
класса...
Тут молодой человек сделал приятную улыбку и вставил:
– А вы, господин Ульянов, имеете быть таковым... разъезжают на
четверке либо тройке лошадей. Далее...
Илья Николаевич, дивясь этим "лошадиным" рангам, поискал глазами,
куда бы сесть.
Чиновник тотчас предложил ему кресло, а сам выхватил из рук писца
приготовленную уже подорожную и исчез в кабинете губернатора.
Ждать не пришлось, чиновник обернулся мгновенно.
– Его сиятельство желает вам, господин Ульянов, счастливого пути,
а когда воротитесь, рад будет узнать ваше мнение о состоянии школьного
дела в губернии. Извольте получить подорожную...
x x x
Илья Николаевич Ульянов принадлежал к тому слою передового
русского общества, в котором отмена крепостного права была воспринята
как акт величайшей гуманности монарха. Это были честные, но, увы,
наивно верившие в "помазанника божия" люди, совсем не приспособленные
к политическому анализу событий. И неудивительно. Ведь даже Николай
Гаврилович Чернышевский - гордость и знамя передовой России того
времени - не был знаком с произведениями
Так или иначе, реформы в 60-х годах следовали одна за другой.
Правительство учредило мировой суд, а для крупных правонарушений - суд
присяжных по европейскому образцу.
Возникли земские учреждения. К руководству народным образованием
была допущена общественность; с этой целью стали создаваться
губернские и уездные училищные советы. Наконец министр народного
просвещения "мнением положил", то есть согласился с тем, что
постановка школьного дела, и в первую очередь на селе, требует
коренного улучшения. Тут же виднейшие педагоги и ученые, деятели
просвещения были приглашены разработать проект нового устава массовой
народной школы; наиболее радикальные из них, как, например, К. Д.
Ушинский, стали мечтать о ликвидации в России неграмотности.
Илья Николаевич Ульянов отнесся к происходящим переменам
восторженно. "Где быть теперь учителю, если он считает себя достойным
этого высокого призвания?
– сказал он себе.
– Только в гуще народной!"
И осенью 1869 года без колебаний расстался с учительской деятельностью
в Нижнем Новгороде, с благоустроенной жизнью в столице поволжских
городов.
Притомившиеся за дорогу лошади побежали весело и резво. Одна из
пристяжных порывалась даже удариться вскачь, пока не осадил ямщик.
"Ишь, припустили, сивки-бурки! - улыбнулся Илья Николаевич,
слушая дробный перестук дюжины копыт. - Отдых почуяли, кормушку!
Теперь их и понукать не надо!"
Впрочем, он и сам с приближением станции приободрился. Наконец-то
можно будет опомниться от дорожной тряски, выколотить из одежды пыль,
умыться, сесть за стол и перекусить.
Смеркалось. Видимые горизонты стали сужаться, и на фоне светлого
еще неба зачернели телеграфные столбы.
"Телеграфная линия... - мысленно отметил Илья Николаевич. - Эти
линии - тоже проводники знаний и света, и хорошо, что начали
прочерчивать матушку-Русь в разных направлениях... Ба!
– вдруг пришла
ему на ум веселая догадка. - Ведь в ближайшем же уездном городе, надо
полагать, есть телеграфная станция. Подам-ка я депешу друзьям в Нижний
Новгород! Как они там? Мол, привет с дороги. Преодолел лужу наподобие
миргородской. Пребываю в отличном расположении духа!"
И шестилетняя жизнь Ульянова в Нижнем Новгороде, еще полная живых
отголосков в его душе, воскресла перед ним. Даже ощущение дороги
пропало: словно он уже и не в тарантасе.
Двухэтажное с бельведером каменное здание Нижегородской мужской