Избранное
Шрифт:
снял навесной замок, толкнул дверь. Илья Николаевич оказался среди
сырых каменных стен. Сразу же у порога ларь с каким-то хламом, тут же
– лопаты, метлы. Подальше, в углу, - крест, приготовленный для
могилы... Тусклый свет из забранного решеткой окошка под потолком.
Церковная караулка... Но при чем тут школа? Однако в караулке -
классная доска, столы для занятий, при них лавки, на потолке висячая
керосиновая лампа...
Илья
сказал хмуро:
– Надо проветривать помещение, здесь собираются дети!
– Ась? - отозвался сторож, не сразу поняв, что от него требует
приезжий господин. Потом сказал равнодушно: - С середы не собираются.
Еще того не легче: со среды, а нынче уже пятница! Оказывается,
учительствует здесь священник. Но подошли требы, он и уехал по
приходу.
– В воскресенье к обедне воротится, - пояснил сторож. - Службу
служить.
Илья Николаевич уважал пастырский труд священнослужителей и в
требах видел акт гуманности: отпустить грехи умирающему, утешить
болящего, укрепить в вере заблудшего, как же без этого? Но требы
требами, а срывать занятия в школе непозволительно!
Волостной старшина, средних лет упитанный мужчина, как видно, был
уже оповещен о появившемся из губернии чиновнике. В присутственную
комнату вышел при регалии - с цепью на шее.
Илья Николаевич подал руку. В ответ - подобострастное выражение
лица и бережное, как к хрупкому сосуду, прикосновение к инспекторской
руке толстых коротких пальцев.
Сели.
Илья Николаевич выразил сожаление, что школа уже несколько дней
бездействует.
Глаза старшины загорелись злым огоньком.
– Да что я... Ежели отец Серафим лишку потребляет... - И он
принялся сваливать всю вину на священника.
– Я просил бы собрать школьников, - перебил его излияния
инспектор, - несколько мальчиков и девочек. Возможно это?
Старшина вскочил.
– Это мы в сей момент. Соцкой!
Отправил сотского за школьниками и сам взялся за шапку.
– А вы, господин старшина, мне не помешаете. Отнюдь. Дело у нас с
вами общее.
И Илья Николаевич кратко ознакомил собеседника с
правительственными узаконениями, направленными на улучшение школьного
дела.
Старшина сидел с покорным видом:
– Это мы тоже можем понять.
– В таком случае... простите, как ваше имя-отчество? Герасим
Матвеевич? Очень приятно. А мое - Илья Николаевич... Так вот что,
Герасим Матвеевич, надо обзаводиться нам в селе приличной школой. Я,
как
Желательна изба-пятистенок, чтобы при школе было и жилье для учителей.
Плохого дома не возьму: помещения должны быть чистыми, светлыми,
теплыми... Что вы на это скажете? Найдется продавец? Ведь село ваше не
маленькое?
Старшина поскреб в затылке, процедил жарко:
– Тестя бы надо прошшупать, дак ведь...
Вскочил, забегал по комнате.
Вгорячах даже постороннего перестал стесняться, развивая мысль о
том, как он поживится за счет тестя: старика - за порог, а избу его,
пятистенку, на торги!
Он и на чиновника поглядывал уже без всякого уважения: мол, в
тебе и виду-то никакого, никакой солидности, и не такие из губернии
налетали, да отскакивали!
Илья Николаевич под этими взглядами только поеживался. "Сожрет, -
подтрунивал над собой, - и не будет на свете инспектора, только
фуражка останется, козловые сапоги да башлык... Заодно с тестем
сожрет. Бррр... Это же людоед. Людоед на воеводстве!"
Между тем в комнату вошли дети.
Старшина мигом за дверь. Илья Николаевич только усмехнулся ему
вслед: "Ну, теперь этому деятелю не до школьных дел! Побежал тестя
обкручивать..."
Усадив детишек на скамью, Илья Николаевич достал камертон и
ударил пальцем по его вилочке.
– До-о-о... - поддержал он голосом звучащий металл. Поднес
вилочку к уху мальчика, девочки, опять мальчика.
– До-о-о, до-о-о...
–
требовательно повторял он, пока, и у детишек губы не раскрылись.
Но лишь один из пятерых не сфальшивил. Илья Николаевич
одобрительно кивнул мальчику, тотчас провел его по дорожке звуков:
вверх - вниз. Мальчик одолел почти полную октаву.
Илья Николаевич записал фамилию мальчика с пометкой: "Хор. слух".
Однако на отца Серафима рассердился. Как же так, чтобы священник, у
кого вся служба из песнопений, не удосужился хотя бы слух развить у
школьников!
Илья Николаевич любил пение. Был у него и голос - небольшой, но
приятного тембра. Мария Александровна заметила, что особенно удаются
ему песни задушевные, лирические, это и учла, составляя с мужем
домашний дуэт.
Был он поборником певческой культуры. Не без его участия сложился
хор воспитанников в Пензенском дворянском институте; приохотил он к
пению и многих гимназистов в Нижнем Новгороде. А в должность