Избранное
Шрифт:
Мы пришли на кладбище; при ярком лунном свете найти ее могилу не составило труда. Она находилась в двадцати ярдах от маленькой часовни, на крыльце которого, погруженного в тень, мы и присели. Отсюда могила была видна совершенно отчетливо; мы сидели и ждали возвращения адского создания. Ночь стояла теплая и безветренная, но даже если бы вокруг бушевала ледяная буря, не думаю, чтобы я ощутил хоть что-нибудь, в ожидании того, что принесет нам окончание ночи и рассвет. Часы на башне били каждые полчаса, и я удивлялся, с какой скоростью бежит время.
Луна давно скрылась, но звезды все еще сияли в сумеречном небе, когда на башне пробило пять часов. Прошло несколько минут, и я почувствовал, Аркомб ощутимо подталкивает меня, и, проследив, куда направлен его указательный палец, я заметил силуэт женщины, хорошо сложенной, приближавшийся с правой стороны. Бесшумно,
Она провела рукой по губам, словно бы вытирая их, и рассмеялась, рассмеялась так, что у меня волосы встали дыбом. Затем ступила на могильный холм, поднялся руки над головой и медленно, дюйм за дюймом, скрылась в земле. Рука Аркомба, сжимавшая мою, в знак того чтобы я молчал и не двигался, разжалась.
– Пора, - прошептал он.
Держа в руках кирку, лопату и веревку, мы приблизились к могиле. Земля оказалось легкой, перемешанной с песком, и вскоре наша лопата стукнулась о крышку гроба. Аркомб киркой разрыхлил землю вокруг него, и, пропустив веревку через ручки, мы попытались поднять его.
Это была долгая и трудная работа, на востоке уже забрезжил рассвет, когда мы наконец извлекли его и поставили в стороне от ямы. Аркомб отверткой освободил крепления крышки, сдвинул ее в сторону, и мы увидели лицо миссис Эмворс. Глаза, прежде закрытые смертью, теперь были открыты, щеки пылали румянцем, полные алые губы растянуты в улыбке.
– Один удар, и все будет кончено, - сказал он.
– Вам не нужно это видеть.
Произнося это, он взял кол и приложил его к левой части ее груди, примериваясь. И хотя я знал, что сейчас произойдет, тем не менее, не смог отвести взгляда.
Он ухватил кол обеими руками, поднял его на дюйм или два от тела, а затем изо всех сил опустил его. Фонтан крови, не смотря на то, что она была мертва уже длительное время, поднялся высоко в воздух и с тяжелым всплеском рухнул на саван. Одновременно губы ее раскрылись, раздался страшный долгий крик, чем-то напоминающий вой сирены, и все снова стало тихо. В одно мгновение, подобное вспышке молнии, лицо ее изменилось: цвет его стал пепельно-серым, щеки провалились, рот приоткрылся.
– Слава Богу, все кончено, - произнес он, и мы, не теряя ни минуты, принялись уничтожать следы происшедшего.
Рассвет становился все заметнее, а мы, работая, словно одержимые, вновь опустили гроб туда, где ему надлежало быть, и вновь засыпали землей... Обратно в Максли мы возвращались, приветствуемые веселым щебетом ранних птиц.
У КАМИНА
Снег начался с рассветом, и шел весь день, пока неясная зыбкая белая пелена снаружи не возвестила о наступлении вечера. Но, как это обычно бывало в очаровательном своим гостеприимством доме Эверарда Чандлера, где я частенько проводил Рождество,
– Ничего не имею против вещей подобного рода, - сказал он.
– Все, приписываемое призракам, довольно банально, и когда я слышу о воплях и скелетах, то это настолько мне знакомо, что я, в крайнем случае, чтобы избавиться от страха могу сунуть голову под одеяло.
– Но в моей истории скелет как раз и сдернул одеяло, - возразил я.
– Пусть так. Я даже не возражал бы, чтобы сейчас, в этой комнате, вдруг разом оказались семь или восемь скелетов, окровавленных, со свисающими лохмотьями кожи, и прочими ужасами. Я хочу сказать, что кошмары моего детства были действительно пугающи, поскольку не имели определенной формы. Я испытывал ужас, потому что не знал, чего именно я боюсь. Если бы сейчас можно было восстановить это...
Миссис Чандлер быстро поднялась со своего кресла.
– Ах, Эверард, - сказала она, - уверена, ты не хочешь повторения. Думаю, одного раза было вполне достаточно.
Это было очаровательно. Гости немедленно, хором, принялись убеждать хозяина поведать его историю: подлинная история о настоящем призраке, из первых рук, разве можно было упустить такой случай?
Эверард улыбнулся.
– Нет, дорогая, я вовсе не хочу, чтобы это случилось снова, - сказал он жене.
И затем обратился к нам.
– На самом деле... этот ночной кошмар, который я имею в виду, есть нечто расплывчатое, не поддающееся точному описанию. Это вообще не понятно что. Вы можете сказать, что не было ничего, что могло бы меня напугать. Но я был напуган до потери сознания, а ведь я только... только видел нечто и не поклянусь, что это нечто было чем-то знакомым, и слышал нечто, что, может быть, было звуком от падения камня...
– В таком случае, расскажите нам про падающий камень, - сказал я.
Около огня возникло движение, но это не было движение в физическом понимании. Это было как если бы, - конечно, если это почувствовали все, а не только я, - как если бы то детское веселье дневных часов, когда мы все дурачились, вдруг улетучилось; мы шутили с определенными вещами, мы играли в прятки со всей детской искренностью, скрытой в нас. А теперь - так, по крайней мере, казалось мне, - игра вдруг стала реальностью, настоящий ужас притаился в темных углах, или, если и не настоящий ужас, то собиравшийся стать осязаемым и вырваться на свободу, наброситься на нас. И восклицание миссис Чандлер, когда она снова садилась в кресло: "О, Эверард, неужели тебе этого хочется?", относилось к нему в той же мере, в какой и к нам. Зала все еще была скрыта таинственной темнотой, несколько нарушаемой лишь яркими вспышками огня, по-прежнему оставлявшей простор воображению, заставлявшему предполагать злобных созданий в темных углах. Эверард, почти целиком погрузившийся в свое кресло, прежде освещенный, по мере прогорания дров в очаге почти совсем оказался скрытым полумраком. Но голос, каким он говорил с нами, был все таким же спокойным и хорошо различимым.