Избранное
Шрифт:
Все саги о любви, что знал.
Пусть птицы и тростник всю ночь
Певца оплакивает дочь;
Любимейшая, что мне в ней!
Ты и прекрасней, и мудрей,
Ты выше сердцем, чем она, —
Хоть
Гоненьем, странствием, бедой;
Но птицы и тростник седой
Пускай забудут тех, других
Влюбленных — тщетно молодых,
Что в лоно горькое земли
Неутоленными легли.
В СЕМИ ЛЕСАХ
Я слушал голубей в Семи Лесах
С их воркованьем, словно слабый гром
За горизонтом, и гуденье пчел
В цветущих липах — и почти забыл
Бесплодные мольбы и горечь дум,
Что иссушают сердце, позабыл
Разрытые святыни Тары, пошлость
На троне и ликующих зевак
На улицах, развесивших флажки, —
Уж если кто и счастлив, так они.
Я не ропщу; я знаю: Тишина,
Смирив обиды жгучие, смеется,
Бродя меж птиц и пчел, и грозный
Лучник, Готовый выстрелить, уже повесил
Свой облачный колчан над Парк-на-ли.
НЕ ОТДАВАЙ ЛЮБВИ ВСЕГО СЕБЯ
Не отдавай любви всего себя;
Тот, кто всю душу дарит ей любя,
Неинтересен женщине — ведь он
Уже разгадан и определен.
Любовь занянчить — значит умертвить;
Ее очарованье, может быть,
В том, что непрочно это волшебство.
О, никогда не отдавай всего!
Запомни, легче птичьего пера
Сердца любимых, страсть для них — игра.
В игре такой беспомощно нелеп,
Кто от любви своей и глух, и слеп.
Поверь тому, что ведает финал:
Он все вложил в игру — и проиграл.
ПРОКЛЯТИЕ АДАМА
И о стихах негромко рассуждали.
Следя, как дотлевал последний луч.
«Строку, — заметил я, — хоть месяц мучь.
Но если нет в ней вспышки озаренья.
Бессмысленны корпенье и терпенье.
Уж лучше на коленях пол скоблить
На кухне иль кайлом каменья бить
В палящий зной, чем сладостные звуки
Мирить и сочетать. Нет худшей муки,
Чем этот труд, что баловством слывет
На фоне плотско-умственных забот
Толпы — или, как говорят аскеты,
В миру». — И замолчал.
В ответ на это
Твоя подруга (многих сокрушит
Ее лица наивно-кроткий вид
И голос вкрадчивый) мне отвечала:
«Нам, женщинам, известно изначала,
Хоть это в школе не преподают, —
Что красота есть каждодневный труд».
«Да, — согласился я, — клянусь Адамом,
Прекрасное нам не дается даром;
Как ни вздыхай усердный ученик,
Ни вчитывайся в строки пыльных книг,
Выкапывая в них любви примеры —
Былых веков высокие химеры,
Но если сам влюблен — какой в них толк?»
Любви коснувшись, разговор умолк.
День умирал, как угольки в камине;
Лишь в небесах, в зеленоватой сини,
Дрожала утомленная луна,
Как раковина хрупкая, бледна,
Источенная времени волнами.
И я подумал (это между нами),
Что я тебя любил, и ты была
Еще прекрасней, чем моя хвала;
Но годы протекли — и что осталось?
Луны ущербной бледная усталость.
ПЕСНЬ РЫЖЕГО ХАНРАХАНА ОБ ИРЛАНДИИ (Перевод А.С.)
Черный ветер на Куммен врывается с левой руки,
Боярышнику на взгорье обламывая суки;
На черном ветру решимость готова оставить нас,
Но мы в сердцах затаили пламень твоих глаз,