Избранное
Шрифт:
И услыхать из океанской мглы
Родных глубин неутоленный зов.
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
Все шире — круг за кругом — ходит сокол,
Не слыша, как его сокольник кличет;
Все рушится, основа расшаталась,
Мир захлестнули волны беззаконья;
Кровавый ширится прилив и топит
У добрых сила правоты иссякла,
А злые будто бы остервенились.
Должно быть, вновь готово откровенье
И близится Пришествие Второе.
Пришествие Второе! С этим словом
Из Мировой Души, Spiritus Mundi,
Всплывает образ: средь песков пустыни
Зверь с телом львиным, с ликом человечьим
И взором гневным и пустым, как солнце,
Влачится медленно, скребя когтями.
Под возмущенный крик песчаных соек.
Вновь тьма нисходит; но теперь я знаю.
Каким кошмарным скрипом колыбели
Разбужен мертвый сон тысячелетий
И что за чудище, дождавшись часа.
Ползет, чтоб вновь родиться в Вифлееме.
ПЛАВАНИЕ В ВИЗАНТИЮ
I Тут старым нет пристанища. Юнцы
В объятьях, соловьи в самозабвенье,
Лососи в горлах рек, в морях тунцы —
Бессмертной цепи гибнущие звенья —
Ликуют и возносят, как жрецы,
Хвалу зачатью, смерти и рожденью;
Захлестнутый их пылом слеп и глух
К тем монументам, что воздвигнул дух.
II Старик в своем нелепом прозябанье
Схож с пугалом вороньим у ворот,
Пока душа, прикрыта смертной рванью,
Не вострепещет и не воспоет —
О чем? Нет знанья выше созерцанья
Искусства не скудеющих высот:
И вот я пересек миры морские
И прибыл в край священный Византии.
III О мудрецы, явившиеся мне,
Как в золотой мозаике настенной,
В пылающей кругами вышине,
Спалите сердце мне в своем огне,
Исхитьте из дрожащей твари тленной
Усталый дух: да будет он храним
В той вечности, которую творим.
IV Развоплотясь, я оживу едва ли
В телесной форме, кроме, может быть,
Подобной той, что в кованом металле
Сумел искусный эллин воплотить,
Сплетя узоры скани и эмали, —
Дабы владыку сонного будить
И с древа золотого петь живущим
О прошлом, настоящем и грядущем.
БАШНЯ (Перевод А.С.)
I О Сердце, неужели ты способно
Прожить, с абсурдом старости смиряясь,
Привязанной ко мне глумливо, словно
К собачьему хвосту?
Да отродясь
Воображенье не стремилось в дали
Так страстно и свободно; слух и глаз
Несбыточного так не предвкушали —
Ни даже в детстве, когда в ранний час
Я с удочкой карабкался на спину
Бен-Балбена на целый летний день.
Так что ж теперь к Платону и Плотину
Идти в друзья, а к Музе охладеть?
Чтоб на одни абстрактные сужденья
Мои воображенье, слух и глаз
Способны были — и свое презренье
Побитый чайник выдавал, плюясь?
III Пора писать завещанье;
В преемники я избрал
Спешащих рассветной ранью
Вверх по струе среди скал,
Туда, где бьет она, горбясь,
И первой наживки ждет;
Они унаследуют гордость
Народа и за народ,
Который тиранство и рабство
С плевком презренья отверг,
На дело и Государство
Взирая, как Граттан и Берк,