Избранное

Йейтс Уильям Батлер

Справедливо сказал Томас Элиот: «Йейтс родился в то время, когда общепринятой была доктрина «Искусства для искусства», а умер — когда от искусства требовалось служение обществу. Но он твердо верил в свой путь, который проходил между этими двумя крайностями, и не отклонялся ни к той, ни к другой. Он показал, что художник, который служит своему искусству с полной отдачей, тем самым совершает подвиг во имя своего народа и всего человечества».

СТИХОТВОРЕНИЯ

КЕЛЬТСКИЕ СУМЕРКИ (1880—1905)

ИРЛАНДИИ ГРЯДУЩИХ ВРЕМЕН

Знай,

что и я в конце концов

Войду в плеяду тех певцов,

Кто дух ирландский в трудный час

От скорби и бессилья спас.

Мой вклад ничуть не меньше их:

Недаром вдоль страниц моих

Цветет кайма из алых роз —

Знак той, что вековечней грез

И Божьих ангелов древней!

Средь гула бесноватых дней

Ее ступней летящий шаг

Вернул нам душу древних саг;

И мир, подъемля свечи звезд,

Восстал во весь свой стройный рост;

Пусть так же в стройной тишине

Растет Ирландия во мне.

Не меньше буду вознесен,

Чем Дэвис, Мэнган, Фергюсон;

Ведь для способных понимать

Могу я больше рассказать

О том, что скрыла бездны мгла,

Где спят лишь косные тела;

Ведь над моим столом снуют

Те духи мира, что бегут

Нестройной суеты мирской —

Быть ветром, бить волной морской;

Но тот, в ком музыка жива,

Их ропот претворит в слова,

Уйдет путем правдивых грез

Вслед

за каймой из алых роз.

О танцы фей в сияньи лун! —

Земля друидов, снов и струн.

И я пишу, чтоб знала ты

Мою любовь, мои мечты;

Жизнь, утекающая в прах,

Мгновенней, чем ресничный взмах;

И страсть, что маятник времен

Звездой вознес на небосклон,

И весь полночных духов рой,

Во тьме снующих надо мной,

Уйдет туда, где, может быть,

Нельзя мечтать, нельзя любить,

Где дует вечности сквозняк

И Бога раздается шаг.

Я сердце вкладываю в стих,

Чтоб ты, среди времен иных,

Узнала, что я в сердце нес —

Вслед за каймой из алых роз.

ОСТРОВ ИННИШФРИ

Я стряхну этот сон — и уйду в свой озерный приют,

Где за тихой волною лежит островок Иннишфри;

Там до вечера в травах, жужжа, медуницы снуют,

И сверчки гомонят до зари.

Там из веток и глины я выстрою маленький кров,

Девять грядок бобов посажу на делянке своей;

Там закат — мельтешение крыльев и крики вьюрков,

Ночь — головокруженье огней.

Я стряхну этот сон — ибо в сердцем моем навсегда,

Где б я ни был, средь пыльных холмов или каменных сот,

Слышу: в глинистый берег озерная плещет вода,

Чую: будит меня и зовет.

СТАРЫЙ РЫБАК

Ах, волны, танцуете вы, как стайка детей! —

Но шум ваш притих, и прежний задор ваш пропал: