Избранное
Шрифт:
Ондрей не знал, как дать знать о себе. Он переминался с ноги на ногу, надеясь, что пани учительница сама выглянет. Постучать? Да нет! Хотя мать не раз наказывала ему стучаться, он никак не решался. Смешным казалось ему стучать в дверь, не понимал он этого.
Ондрей крепче сжал ворону.
— Кра, кра!
Снова звяканье посуды. Потом стало тихо. Послышались шаги.
— Ондрей! Ах, у тебя ворона! Самая настоящая! Покажи! — Пани учительница была небольшого роста, с маленькой головкой и почти детским лицом. Старость уже принялась за него. Время
— Это я поймал. — Ондрей уже забыл о страхе, в его голосе звучала гордость.
Вот пани учительница заговорила, улыбнулась, и Ондрей уже не боялся и не стыдился.
— Смотри, какой ты ловкий!
— Это я в лесу. — Ондрей подошел ближе.
Пани учительница потрогала птенца и сказала:
— Серая ворона!
— Что вы! Она еще молодая и не серая, — смело возразил Ондрей, показывая на клюв. — Тут у нее желтое. У старых ворон такого не бывает.
— Кра, кра! — Птица жадно открыла клюв, ожидая подачки.
— Настоящая ворона. — И что-то вроде удивления и детской радости пробежало по лицу пани учительницы. Она даже вся зарумянилась и с важным видом отнесла ворону в кухню. Там она положила птицу на гладкий белый стол и заглянула ей в клюв. Сначала серьезно, с восхищением, а потом, когда у вороны на гладком столе стали разъезжаться лапки и она замахала крылышками, стараясь дотянуться до носа учительницы, пани учительница засмеялась так, как Ондрей еще не слышал. Она смеялась, словно девчонки в классе или на школьном дворе, когда они играют в прятки и пятнашки.
— Отдашь ее мне?
— Ага!
— Ты ловкий мальчик. — И пани учительница ушла в комнату.
Ондрей знал, что последует. Когда он приносил землянику, ежевику или грибы, она уходила в комнату и возвращалась с деньгами, и всегда, уходя в комнату, говорила:
— Ты ловкий мальчик!
«Кроны, пожалуй, маловато, — подумал Ондрей испуганно, но тут же прогнал эту мысль. — Пани учительница сама это знает». И для большей уверенности громко крикнул:
— Такую большую ворону еще никто не ловил. — Но слышала это пани учительница или нет, неизвестно, из комнаты не отозвались, там что-то открывали и в чем-то рылись. В чем роются, он не знал, в комнате он никогда не был. Через полураскрытые двери он видел кусок пола, а на стене портрет какого-то усатого дядьки.
«Дядька-то какой некрасивый!» — подумалось ему.
— Вот, возьми.
Ондрей даже забыл поблагодарить, когда увидел в маленькой ладони крону и еще какие-то монеты. За спиной Ондрея звякнули ведра:
— Ты что тут делаешь? Поздоровался хоть? — Мать дернула его за ухо.
— Да вот, ворону…
— Господи, ворона! — воскликнула мать, увидев на белом столе птенца.
Ондрей выбежал из кухни. Поскорее удрать от матери в безлюдное место, сосчитать деньги. И он побежал к реке, к вербам.
— Три кроны! Две у меня уже отложены, да еще три, будет целых пять. А если бы у меня были те восемь, что отобрала мамка… — У него не
«Вот бы мне пятнадцать!» — Об одном мечтает Ондрей. Больше ничего ему в мире не нужно. Тогда бы он показал Пайеру! Но пока — что поделаешь, надо ждать целых пять лет. Правда, и Пайер станет больше. Ему тогда стукнет двадцать. Вот что плохо…
Пайер сидит посреди дороги, сердито сверкает глазами и жует смолу.
Ондрей смело приближается к нему.
— Куда ты ее дел? — Пайер прикрыл руками дыры на коленях.
— Я поймал ее для пани учительницы. — Ондрей смотрит на Пайера, — может, обойдется без подзатыльников. Только надо говорить не останавливаясь: — Пани учительница приказала принести ей ворону. Если бы не пани учительница, думаешь, я бы тебе не отдал? Запросто! И зачем мне эта ворона? — И он надул щеки, махнул рукой, как взрослый. Другую руку он держал в кармане, сжимая деньги. Только бы не забренчать ими. У Пайера хороший слух…
— Но это я ее пометил! Ворона моя.
— Врешь.
— Я вру? Ах ты, сопляк! Вот тебе… — И он наподдал Ондрею. У того слетела шапка. Ондрей бросился на дорогу, зарылся в пыль и щебень руками и так заорал, что Пайер испугался. Отбежав к забору, он оттуда начал выговаривать Ондрею:
— Отдал бы ее мне, я б тебя не трогал. Ворона была моя, я ее пометил. Я только ждал, пока она подрастет. И как раз сегодня собирался ее достать…
— Ах ты, дылда, кого опять отлупил? Где ты там? — раздался злой голос Пайеровой матери.
А дылда уже крался вдоль забора и, перебежав через дорогу, спрятался в соседнем дворе.
— Ну-ка, ступай в избу. — Матери Пайера еще не видно. — А ты что воешь? — выглянула она из-за забора.
— Ваш Яно побил меня. — И Ондрей ревет еще громче и лежит на дороге, не встает, смотреть противно.
— А ну, подымайся, не то я еще добавлю.
— Ваш Яно хотел у меня отобрать ворону.
— Ничего я не хотел, не слушайте его. Выдумал тоже, — раздается голос с соседнего двора.
— Подождите вы у меня, оба заработаете! А ты давай в избу, не то худо будет! И живо за работу! С сопливыми ребятишками связываешься. Где это видано!
— Ладно, иду. — Пайер вышел из соседнего двора, но прямо не пошел. Попасть в руки матери, как бы не так! Он заходил к избе с другой стороны.
— Иди, иди. — Мать хорошо знала своего сына.
— Да, знаете, как он меня поколотил… — Ондрей всхлипывает, потягивая носом, и отправляется домой. Пайерка, если разойдется — отлупит по чему попало.
— Не хнычь, не то добавлю, — повторяет она.
— Он побил меня, — канючит Ондрей, но уже тихо, для собственного успокоения.
А у Пайеров шум и крики.