Избранное
Шрифт:
— Ты просто бессильный и жалкий тип! — воскликнул Бейюми. — Поэтому ты и проклинаешь силу. Этим ты хочешь возвыситься в глазах жителей нашей улицы, а когда они окажутся в твоих руках, ты рассчитываешь с их помощью добиться и силы, и власти!
Широко раскрыв глаза от удивления, Рифаа ответил:
— У меня нет другой цели, кроме счастья жителей нашей улицы.
— Ты лжец! Ты внушаешь людям, что они больны, что все мы больны, что, кроме тебя, на улице нет здорового человека.
— Почему вы отворачиваетесь от счастья, которое у вас в руках?
— Сын презренной! Будь проклято счастье, которое приносят
— Почему люди ненавидят меня, а я ни к кому не питаю ненависти?
— Тебе не удастся одурачить нас, как ты одурачил простаков с нашей улицы. Запомни, моим приказам не прекословят! И благодари Господа за то, что находишься в моем доме, иначе бы ты так просто не отделался!
Испытывая чувство отчаяния, Рифаа поднялся и, простившись с обоими, вышел, а Ханфас сказал:
— Оставь его мне!
— У этого сумасшедшего слишком много сторонников, а я не хочу побоища!
— возразил Бейюми.
57.
Из дома Бейюми Рифаа направился прямо к себе. Небо по–осеннему хмурилось, дул ветер. Люди толпились вокруг продавцов лимонов. Наступил сезон, когда маринуют овощи, и на улице было оживленно, как в праздник. Повсюду слышны были разговоры и смех, мальчишки затеяли драку, швыряя друг в друга комьями грязи. Люди приветливо здоровались с Рифаа, но случайно в него угодил комок глины. Отряхивая грязь с плеча и с головной повязки, он вошел в свой дом, где его ждали Заки, Али, Хусейн и Керим. Как всегда, они крепко обнялись, и Рифаа принялся рассказывать им и присоединившейся к мужчинам Ясмине о том, что произошло в доме Бейюми. Все с беспокойством и вниманием слушали его рассказ. Когда Рифаа закончил, все лица омрачились. Ясмина тревожно думала о том, чем закончится эта история и можно ли найти такой выход, чтобы не дать погибнуть этому доброму человеку и не навлечь несчастье на собственную голову. Рифаа сидел, в изнеможении прислонившись к стене. В глазах его друзей был написан немой вопрос. Ясмина сказала:
— Нельзя пренебрегать приказом Бейюми. Самый вспыльчивый из всех, Али, воскликнул:
— У Рифаа есть друзья, которые не испугались Батыху, и тот убрался с улицы.
— Бейюми не Батыха! — нахмурившись, возразила Ясмина. — Если вы бросите вызов ему, вам не поздоровится!
Хусейн повернулся к Рифаа.
— Сначала послушаем, что скажет учитель. Рифаа, не открывая глаз, проговорил:
— Оставьте мысли о драке. Тот, кто вознамерится сделать людей счастливыми, не может допустить кровопролития. При этих словах лицо Ясмины осветилось радостью. Ей совсем не хотелось стать вдовой. Она боялась, что неизбежные в этом случае толки и пересуды помешают ей встречаться с ее суровым возлюбленным.
— Побереги себя, — посоветовала она Рифаа.
— Мы не откажемся от нашего дела! — запротестовал Заки. — Лучше нам уйти с этой улицы.
Сердце Ясмины сжалось при мысли о том, что ей придется покинуть улицу и жить вдали от Бейюми.
— Тогда мы превратимся в безродных чужаков! — резко сказала она.
Все посмотрели на Рифаа, а он, медленно поднимая голову, промолвил:
— Я не хочу покидать нашу улицу.
Вдруг в дверь нетерпеливо постучали, и Ясмина пошла открывать. Собравшиеся услышали голоса дядюшки Шафеи и Абды, которые спрашивали о сыне. Рифаа поднялся и, подойдя к родителям, обнял их. Затем все снова сели.
— Сынок, Ханфас отступился от тебя, и жизнь твоя в опасности. Мои друзья видели, как подручные футувв окружили твой дом.
Абда вытерла покрасневшие от слез глаза.
— Не следовало нам возвращаться на эту улицу, где человеческая жизнь ничего не стоит, — вздохнула она.
— Не бойся, госпожа, — решительно произнес Али, — все жители квартала — наши друзья. Они любят нас.
А Рифаа горестно воскликнул:
— В чем наша вина?! За что грозит нам кара?
— Ты из квартала Габаль, — объяснил Шафеи, — а они ненавидят этот род. Сердце мое затрепетало от страха, когда с языка твоего сорвалось имя владельца поместья.
— Странно! С Габалем они боролись, так как он требовал вернуть его роду права на поместье, а на меня обрушились за то, что я равнодушен к нему.
— Говори что хочешь, — махнул рукой Шафеи, — ничего уже не изменишь. Если ты покинешь свой дом, ты погиб, но, если и останешься здесь, в безопасности не будешь.
Страх проник в сердце Керима, но усилием воли он подавил его и сказал Рифаа:
— Они караулят тебя снаружи. Но медлить нельзя, иначе они придут сюда. Надо по крышам перебраться в мой дом, а там мы подумаем, что делать дальше.
— А ночью вам надо бежать с улицы, — поддержал его Шафеи.
— А как же дело, начатое мною! — сокрушенно спросил Рифаа.
Слезы потекли из глаз Абды, она взмолилась:
— Поступай так, как тебе советуют, пожалей свою мать!
— Ты можешь продолжить свое дело и в другом месте, если захочешь, — сердито произнес Шафеи.
Тут Керим предложил:
— Давайте договоримся так: муаллим Шафеи с супругой побудут здесь еще немного и вернутся к себе, как обычно делают, навестив сына, а Ясмина пойдет в Гамалийю, будто бы за покупками, а на обратном пути незаметно зайдет в мой дом. Это ей будет легче, чем бегать по крышам.
Шафеи одобрил план, а Керим продолжал:
— Но нельзя терять ни минуты. Я сейчас же пойду осмотрю крыши! — И с этими словами вышел из комнаты.
Шафеи поднялся, держа сына за руку, а Абда велела Ясмине собрать узел с вещами, что та и принялась делать с тяжелым сердцем и с омраченной душой. Глядя на сына заплаканными глазами, Абда принялась целовать его, а Рифаа все раздумывал над тем, почему он очутился в таком положении. Он так любил людей и желал им счастья, а сам страдает от их ненависти. Неужели Габалауи допустит, чтобы он потерпел поражение?
Вернулся Керим и сказал Рифаа и его друзьям:
— Пошли!
— Мы разыщем тебя, где бы ты ни был, — проговорила сквозь слезы Абда.
— Ну, с богом, сынок! — сказал Шафеи, который тоже едва сдерживал слезы.
Рифаа обнял родителей и обернулся к Ясмине.
— Закутайся поплотнее в малайю и опусти чадру, чтобы никто тебя не узнал. — И, склонившись к самому ее уху, добавил: — Я не перенесу, если с тобой что–нибудь случится.
58.
Закутанная во все черное, Ясмина вышла из дома. В ушах ее еще звучал голос Абды, которая сказала ей на прощание: «До свидания, доченька. Да защитит вас Господь! Рифаа не даст тебя в обиду, а я буду денно и нощно молиться за вас».