Избранное

Шевченко Михаил

Она ехала в Острогожск, там жили отец и мать. В Лисках — теперь эта станция называется Георгиу-Деж — ей предстояла пересадка. Наш поезд стоял долго, с полчаса. Я помог ей донести чемодан до рабочего поезда на Острогожск, — он стоял за вокзалом. Посадил в вагон. Алиса дала мне свой домашний адрес, и мы простились.

Возвращаясь с каникул, я неожиданно для самого себя в поезде написал стихотворение. Вспомнилось, как мы ехали вместе из Москвы; лишь намеком говорил о своих чувствах.

Сегодня вновь проехал Лиски В

пути обратном, до Москвы. Со мною — никого из близких, И, может, потому, что вы — Далеко также, — неизвестно, Но на меня напала грусть, И я один в вагоне тесном Пою студенческие песни, Стихи читаю наизусть…

Помнит ли она меня? Узнала ли?

Я подождал, пока Алиса поднялась в вагон, и вошел за ней. Алиса присела на первое же свободное место, поближе к выходу, авоськи пристроила за спиной и все обмахивала себя платком.

Я сел напротив. Поставил портфель на колени и в упор посмотрел на нее. Да, она очень изменилась. Кажется, только глаза оставались прежними. Но в них было то, чего не было в ту далекую встречу, что трудно было определить и теперь.

— Простите, — сказал я. — Вы меня не узнаете?

Алиса прижмурилась, как бы закрываясь.

— Еще… в вокзале узнала, — ответила она, споткнувшись на слове «вокзале», и покраснела. — Но я так спешила… Думала, стоит уж поезд…

— А я узнал вас у вагона. Далеко едете?

— До Колодезного. К матери. Я в отпуске.

— А ведь родители жили в Острогожске.

— Давно переехали, — устало сказала она. — Отца перевели работать туда. А где вы? Чем занимаетесь?

Я бегло поведал о работе в газете после института, в издательстве. Сказал, что часто вспоминал нашу встречу, что мне хотелось увидеться и после каникул, в Москве. Это было нетрудно сделать — стоило только пойти в ее институт. Но меня что-то останавливало. Я так и не собрался. А на улицах, в магазинах, в театрах — во многих девушках чудилась она, — то лицом они походили на нее, то походкой, то чья-то коса напоминала ее косу.

— После каникул я посылал вам стихи. На домашний адрес.

— Да, спасибо. Мама мне переслала.

— Я могу подарить вам книжку. Недавно вышла. Там они…

Я раскрыл портфель, достал сборник, авторучку, чтобы сделать надпись.

— Не надо ничего писать, — торопливо сказала она. — У меня… такой муж… И свекруха завидит…

Я отдал сборник. Она полистала его, нашла те стихи. Прочитала, шевеля губами. Потом долго смотрела в окно.

Я попросил Алису рассказать о себе.

— Нечего говорить, — ответила она, вздыхая. — Живу с одним… — она так и не сказала, с кем или с каким. — Прижили мальчишку, во второй класс ходит. Работаю секретарь-машинисткой у одного исполкомовского начальника отдела. В Краснодаре. Вот и все.

— Значит, у вас что-то не задалось в жизни? — спросил я.

— Да, живу, как в сказке. Знаете, есть такой анекдот? Муж — Иван-дурак, свекровь — баба-яга, свекор — Кащей Бессмертный…

— Понятно, — прервал я ее. — Там есть еще Елена Прекрасная и Иван-царевич.

Алиса помолчала, листая книжку.

О чем

она думала? О той далекой прекрасной ночи в пути? Или о том, что надо бы встретиться тогда еще? И — кто знает? — может быть, у нее по-другому сложилась бы жизнь? И у меня тоже?

Во мне шевельнулось чувство вины и перед Алисой, и перед собой, и перед неведомым для меня ее мужем, который, наверное, тоже несчастлив, и перед незнакомыми мне их родителями, которые переживают неудачи своих детей… Может быть, и правда, у всех нас могло все сложиться по-иному, и все зависело от нашей встречи в Москве…

— В Краснодар не ездите? — спросила она. — Увиделись бы. Я скажу, как меня найти.

Алиса продиктовала адрес и какую-то странную фамилию.

— Это фамилия подруги, — тут же пояснила она. — Сразу же звякнет…

— А почему вы работаете не по своей специальности?

— А что она дает? — ответила Алиса вопросом.

Мы снова помолчали.

— Какая у вас семья? — спросила она.

— Я пока один.

— Оди-ин? — удивилась Алиса. — Что так?

— Да вот так… Один. Еду навестить стариков.

— Вот и я к своим. Кой-чего везу из Воронежа, — она оживилась, будто обрадовалась, что разговор перешел на иной путь. — Расскажу маме о нашей встрече. Опять в поезде…

В Колодезном я помог ей выйти.

— Слишком быстро доехала… — с грустью сказала Алиса.

Поезд трогался, едва остановившись. Я шагнул к Алисе, поцеловал ее в глаза и ощутил соль на губах.

Вскочив на ступеньки, оглянулся. Она стояла недвижно, опустив руки с авоськами.

— Загорюнилась девка-то, — сказала проводница, закрывая дверь тамбура. — Точно потеряла что-то.

Я не ответил. Не хотелось говорить.

Не рассказал я о встрече и дома, хотя мама, как всегда, не удержалась от разговора о женитьбе. Я подумал, как дорожный анекдот о сказочной жизни мог коснуться и меня, и моих стариков, какими бы стали эти мои редкие неожиданные приезды к ним, и промолчал.

А спустя несколько лет, уже работая в Москве, попал я в Краснодар. И не знаю, как получилось, то ли командировочные дела закружили, то ли еще что, но я вспомнил об Алисе, об адресе, который она мне давала, только по возвращении домой. И вспомнив, увидел ее — ту, далекую, еще ничего не потерявшую от молодости.

Что с нами делают годы!..

1980

ОСЕННИЕ РАДОСТИ

Этого они ждут оба. Но вот в один из сентябрьских дней она, скажем, уже не в силах ждать, звонит и спрашивает:

— Когда?

Он отвечает:

— В эту пятницу. Возможно?

— Хорошо. Где и во сколько?

— К шести на Киевском. У пригородных касс.

В пятницу, без двадцати шесть вечера, он подъезжает на такси к пригородным кассам Киевского вокзала, идет к цветочному базару. Берет ее любимые астры и бережно укладывает в портфель. Там лежат купленные заранее легкое вино, колбаса, российский (ее любимый) сыр, рижский (тоже ее любимый) хлеб, шоколадки и конфеты «А ну-ка, отними!».

Она появляется без десяти. Она всегда приходит вовремя. Если бы и жена приходила так же! Боже, сколько он потерял бесконечных часов на ожидание ее!