Избранное
Шрифт:
Мабрук услышал его слова и, улыбаясь, подмигнул Мухсину.
— Да, конечно, си Селим обязательно должен обследовать рояль! — подтвердил он.
Но Мухсин даже не улыбнулся. Побледнев, он спросил:
— Кто тебе сказал, что рояль не в порядке?
— Санния сказала, — ответила Заннуба. — После того как ты ушел.
Мухсин помрачнел.
— Я только вчера играл на этом рояле, — сказал он. — Должно быть, она не говорила, что рояль не в порядке. Вероятно, он просто расстроен.
— Нет, эфенди, — сердито перебил его Селим, — она именно сказала: «Не
— Не может быть! Я только вчера…
В голосе мальчика звучало отчаяние. Он весь раскраснелся. Их пререканья продолжались бы еще долго, но в комнату вошел Ханфи-эфенди, который вернулся из города с пачкой тетрадок. Положив их на стол, он осведомился:
— Что опять случилось?
Когда Мабрук сообщил ему новость, он откашлялся и, взглянув на Селима, произнес:
— Поздравляю!
— Вы что-то сказали, си Ханфи? — холодно произнес Селим.
— Нет, ничего… Только… Не понадобится ли тебе подмастерье? Это ведь рояль, а не какое-то жалкое электричество.
Селим улыбнулся, но сейчас же снова принял серьезный небрежный вид.
— Клянусь Аллахом, ты меня удивляешь! Соседи обращаются к нам с просьбой, а ты устраиваешь из этого целую историю. Ведь дело проще простого: я пойду к ним, посмотрю рояль, узнаю, что нужно сделать, и взгляну…
— Короче говоря, ты идешь обследовать, — перебил Ханфи, коварно поглядывая на него через толстые стекла очков.
— Вот именно. А дальше что?
— Ровно ничего! Прошу прощения у Аллаха!
Ханфи направился к своей кровати, разделся, надел халат и шапочку и, как всегда, растянулся на постели.
К счастью для Селима, Абды не было дома, когда Заннуба рассказала свою новость. Вернувшись из училища, он застал брата за переодеванием. Юзбаши извлек из большого шкафа свою полицейскую форму и, невзирая на возражения родных, собирался в нее нарядиться, хотя и находился в отставке. Абда осведомился, что произошло, и, узнав, в чем дело, угрюмо замолчал. Он с трудом сдерживался, на его дрожащих губах блуждала улыбка холодной ярости. Он смотрел на Селима, который, основательно нафабрив усы, тщательно причесывался и говорил Мабруку, указывая на медные звездочки на плечах мундира, потускневшие от долгого пренебрежения:
— Смотри хорошенько почисти звездочки.
А Мабрук, насмешливо улыбаясь, отвечал:
— Есть, ваше благородие юзбаши-бек!
Он сходил за тряпкой и принялся начищать звездочки, улыбаясь и подмигивая неподвижно стоявшим Абде и Мухсину. Селим натянул брюки с лампасами и нетерпеливо спросил:
— Ну, готовы звездочки?
А Мабрук невозмутимо отвечал:
— Все в порядке, юзбаши-бек, и звездочки и кузнечики [41] .
Он подал Селиму мундир, помог ему одеться и предостерегающе проговорил:
41
Игра слов: «дабабир» — звездочки, «сарасир» — кузнечики.
— А вдруг тебя задержат в этом наряде, си Селим?
— Кто это меня задержит?
— Как кто? Власти! Не шутя говорю!
Абда не выдержал и вмешался:
— Оставь его! Разве ты не знаешь, что он уволен со службы?
Селим обернулся к нему и хладнокровно сказал:
— Пожалуйста, выбирай свои выражения. Я не уволен, а только отстранен.
— А какая разница?
— Полагаю, что все знают разницу между увольнением и временным отстранением, господин инженер.
И Селим продолжал заниматься своим туалетом. Ханфи лениво приподнялся на постели и, взглянув на него удивленно, воскликнул:
— Что такое? Ты вырядился в парадную форму?
Не глядя на брата, всецело поглощенный созерцанием своего отражения в зеркале, Селим небрежно ответил:
— Конечно!
— Великолепно! — одобрительно воскликнул Ханфи. — Иди себе на здоровье, дядюшка! Хорошо, хорошо. Нас тоже когда-нибудь попросят что-нибудь исправить. Интересно только, что именно?
— Тетрадки, — быстро сказал Селим, очень довольный своей остротой. И, взяв кожаный полицейский хлыст, он щелкнул им, оповещая, что туалет закончен и можно идти.
Селим явился к соседям еще до наступления вечера, и Заннуба со служанкой провели его в гостиную. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что в комнате никого нет, подошел к роялю, поднял крышку и пробежал пальцами по клавишам. Потом он принялся одной рукой наигрывать мотив популярной песни и, обернувшись к Заннубе, спросил:
— Что же с роялем? Он в полной исправности. Почему Санния-ханум говорит, что он не в порядке? Должно быть, что-нибудь все-таки неладно. Я думаю, Саннии-ханум лучше всего явиться сюда и самой показать мне, что надо сделать.
Заннуба вышла, чтобы передать его просьбу, служанка последовала за нею. Прошло немало времени, и наконец Селим услышал приближающиеся шаги. Он приосанился, торопливо подкрутил усы, одернул мундир, пригладил волосы, повернулся к двери и вдруг увидел… Мухсина! Лицо Селима омрачилось.
— Аллах! А тебя что сюда принесло? — холодно, с досадой воскликнул он.
— Я каждый день здесь бываю, — угрюмо ответил мальчик.
Селим промолчал и, повернувшись к нему спиной, взволнованно зашагал по комнате. Мухсин почувствовал, что атмосфера накаляется, и хотел уйти, но дверь распахнулась и появилась Заннуба. Она потребовала, чтобы Селим немедленно вышел из гостиной, так как сейчас придет Санния. Открыв дверь в какой-то коридорчик, она жестом предложила ему пройти туда.
Санния подошла к двери гостиной.
— Входить мне, тетя? В комнате никого нет? — с очаровательным кокетством спросила девушка.
Услышав ее голос, Селим пришел в восторг. Он вытянул шею, и его быстрые глазки забегали, стараясь разглядеть эту прекрасную газель.
— Никого нет, ханум, пожалуйте! — сказал он как можно мягче из своего убежища.
Заннуба поспешила навстречу Саннии и подвела ее к роялю. Она попросила, чтобы девушка сама сказала Селиму-эфенди, что нужно исправить.