Избранные духом Весны. Пари с заклятым врагом
Шрифт:
Я восстановила купол, отрезая нас от звуков в столовой, Льяна заклинанием пресекла все дальнейшие попытки подслушивания, после чего мы все повернулись к Эдине, а лекарь встряхнула руками и страдальчески простонала:
– Я ничего не помню! Мы сидели у Рины, вы обсуждали, какие Нейл с Лемиром гады, а потом я словно задремала. Ничего не помню, всё в тумане. Пришла в себя от холода, едва не упала и поняла, что сижу на суку метрах в десяти над землёй, а внизу всё рычит, шипит и копошится, и над этими жуткими звуками разносится злое: «Вылезай, зараза, я же знаю, что ты где-то здесь».
Лекарь побледнела, в круглых глазах
– Я сразу поняла, что это Перигион. Он меня с первого курса пугает. Страш-ш-шный до дрожи! Он мне, – смущённо опущенная голова и обнявшие чашку ладони, – даже снился пару раз. Бежал за мной, жутко хохотал и кричал «Не уйдёшь!».
Нам Эдину стало жаль, Льяна на нервах начала хихикать, зажимая рот ладошкой, Телла потянулась через стол, взяла лекаря за руку и сжала её пальцами, стремясь успокоить и поддержать.
– Может, тебе и вчерашнее просто приснилось? – Лия попыталась найти разумное объяснение происходящему.
Эдина тихо застонала, болезненно зажмурилась и, краснея, покачала головой.
– Дальше слушайте, – велела подруга, открыла глаза и продолжила. – Я сидела на этом несчастном дереве, замерзала, трезвела и боялась даже дышать, а Перигион всё внизу ходил и что-то требовал, чем-то угрожал, ругался. А потом я выхватила фразу: «Верни бутылку, зараза!».
Покраснение круглого личика стремительно ускорилось, взгляд уже не отлипал от столешницы, вытянуть голову Эдины из плеч, кажется, было уже невозможно.
– Что за бутылка? – не поняла я, обмениваясь недоумевающими взглядами с девочками.
– Какое-то зелье? – нахмурилась Рамона.
Эдина подняла руки, спрятала пылающее лицо в ладонях и пробурчала:
– Фифо.
Миг тишины, наши ставшие ещё вопросительнее взгляды и неуверенное от Лии:
– Чего?
Судорожный вздох дрожащего лекаря, её же красные уши и сказанное куда громче и чётче:
– Вино!
Не успели мы даже удивиться, как Эдина рывком отняла ладони от лица, громыхнула ими по столешнице, пробежалась взглядом по каждой из нас и с хрипящим отчаянием выложила:
– Оказывается, я украла у него вино! Дорогое, коллекционное, кажется, от демонов. Умыкнула прямо из-под носа!
Потрясённые, мы просто не могли в это поверить.
– Как?! – выдохнула шокированная Карли.
– Ы-ы-ы! – Эдина едва не плакала. – Увидела его в коридоре, когда возвращалась к себе, заприметила бутылку вина в руке и посчитала своим профессиональным долгом сообщить, что алкоголь вреден для здоровья. А этот некромант быстро выкрутился и сказал, что я, как профессионал, исключительно заботы ради обязана распить эту бутылку с ним, чтобы ему одному такая страшная доза не досталась. Я нашла другой вариант и попыталась бутылку просто забрать, а когда Перигион не позволил, устроила ему, – долгая пауза, снова втянутая в плечи голова, девушка практически уткнулась носом в кружку, но всё же прошептала продолжение, – я ему сердце остановила и всё же забрала вино. А потом убежала. Почему-то в лес. Когда он меня с прямо там же поднятыми умертвиями искал, я, как последняя дура, на дереве с этой несчастной бутылкой и сидела. Ой, девочки, – она прикрыла глаза, схватилась ладонями за виски и снова застонала, – мне так страшно было… там внизу умертвия и злой некромант,
Льяну трясло от едва-едва сдерживаемого хохота. Боевик не проронила ни звука лишь потому, что не хотела упустить хоть часть истории. Мы все смотрели на Эдину с жалостью и состраданием и… с трудом сдерживаемым смехом. Нам было её очень жаль, но я как представляла себе эту картину, так смех сам рвался из груди.
– Вот он меня по запаху вина и нашёл, – выдержав долгую паузу, тоскливо продолжила лекарь, уставившись в стол. – Представьте себе: босая, растрёпанная, испуганная я, прислушивающаяся к звукам, поглядывающая вниз и воровато поглощающая вино прямо из бутылки. И тут над головой как громыхнёт торжестующе-обличительное: «АГА!».
Вскричала Эдина знатно, ещё и ладонью по столу саданула, так что мы подпрыгнули все и разом.
– Вот-вот! – лекарь этой же рукой обвела испугавшихся подруг. – Вот и я подпрыгнула! И свалилась! Да уж лучше бы я с десяти метров на землю упала и шею сломала! Уж лучше бы меня живьём сожрали! Но нет, Перигион меня поймать успел! Схватил, к себе прижимает, скалится белозубо и так жутко, как только он умеет, а внизу продолжают копошиться и рычать, а этот мне как выдаст: «Я тебе, – говорит, – вино только с собой предлагал, а ты что?».
– А ты что? – мы жадно на стол навалились.
– А я ему: «пить – вредно!».
– А он? – мы на столе уже чуть ли не лежали.
– А он мне: «Вредно, особенно моё вино и без меня же, и я тебе сейчас объясню, почему», и полетел куда-то.
– А ты?!
– А я ему, – Эдина на нас старательно не смотрела, – «Не надо, дяденька».
Льяна, Рамона и Карли оказались не в состоянии дослушивать. Рухнув на пол, девочки хохотали где-то под столом так, что дрожал и он, и магический купол над нами.
– И что, отпустил? – Аделия тоже едва не смеялась, но держалась ради подруги.
Шмыгнув носом, Эдина призналась и в этом:
– Обиделся… Донёс до замка, красочно рассказывая о нашей встрече, которую «я не забуду вовек, а ты, бессовестная, позабыла уже через пять минут», через окно поставил на пол моей комнаты, забрал бутылку, сказал, что я ему теперь должна и он с меня обязательно спросит, и улетел, окно закрыв.
Я хохотала на столе, Лия у меня на плече, Телла сползла к остальным на пол и плакала снизу. Эдина, подперев щеку кулаком, тоскливо глядела в чай и размышляла о своей непростой судьбе.
Нам было её ужасно жаль. Правда.
– Весна скоро, – философски изрёк наш любимый преподаватель Бытового земледелия профессор Иаков – невысокий круглый дядя с торчащими густыми усами, носом-картошкой и умным взглядом маленьких тёмных глаз.
Мы, бытовики третьего курса, согласно покивали, ёжась на ветру посреди второго полигона. На пятом, соседнем, тренировались в фехтовании некроманты, и мы все волей-неволей поглядывали в их сторону. Вид молодых поджарых парней, танцующих со сталью в руках, впечатлял скоростью, силой, ловкостью и… отсутствием рубашек. Совершеннейшим. Вот мы все, особенно женская часть, и поглядывали, чтобы, значит, всё оценить. Особенно скорость и ловкость, и движения, и то, как мышцы под натянутой кожей перекатывались, как напрягались мускулы, как сильные пальцы сжимали рукояти мечей…