Избранные главы элементарной математики. Учебное пособие
Шрифт:
Конечности были расслаблены, а голова восхитительно кружилась от оргазма, который все еще посылал маленькие искорки удовольствия по ее телу. Эйслинн не знала, была ли она когда-нибудь так безмятежна. Конечно, такого никогда не бывает много после целого дня публичных выступлений и переговоров с гильдийцами.
Большие руки Хакона творили настоящую магию, когда массировали то, что казалось сгустком многолетнего напряжения, а в ушах раздавалось чарующее мурлыканье. Глаза Эйслинн закрылись, когда они с Хаконом лежали в воде, такие теплые и довольные, что в это невозможно
За две недели, прошедшие с тех пор, как она впервые переспала с ним, она стала не только жаждать прикосновений кузнеца, но и нуждаться в нем так, как ни в ком другом раньше. Она приходила к нему со своими заботами и проблемами. Иногда после обеда они не говорили ни о чем, кроме ковки, садоводства или старых оркских легенд. Не все было о сексе — не каждая встреча приводила к связи; хотя часто они были самыми захватывающими. Ей нравилось проводить с ним время, чем бы они ни занимались.
Были даже случаи, когда… когда он удерживал ее на грани истерики. Перегруженная обязанностями, усугубленная разрушенным состоянием ее отношений с Бренной, разочарование и тревога уже дважды чуть не взяли над ней верх. Каждый раз она добиралась до Хакона, и каким-то образом он все исправлял.
Его спокойствие, его забота, его терпение — все это помогло смягчить худшие проявления ее паники. Достаточно, чтобы она смогла взять себя в руки.
Как будто ее тело недостаточно жаждало его, она искала его при любой возможности. За комфортом, за удовольствием, за уверенностью. Он быстро становился ее любимым человеком, и Эйслинн не была уверена, радовало это ее больше или пугало.
Однако сегодня вечером подобные мысли были далеки от ее разума. После долгого дня встреч с мастерами гильдий, переговоров и составления контрактов, ванна со своим кузнецом была роскошью, которой она не могла себе не позволить.
— Я говорил тебе сегодня, какая ты красивая, виния? — его губы прошептали по ее щеке, нацарапав слова на влажной коже.
Эйслинн покраснела.
— Не говорил.
— Непростительная оплошность. Ты прекраснее луны в ночном небе. Прекраснее пурпурных гор на рассвете. Прекраснее каждой жемчужины в море и всех драгоценных камней на земле.
Она широко улыбалась, слушая похвалу. Его словарный запас эйрианского определенно улучшался не по дням, а по часам.
— Всех до единой?
— Всех. Всех до единой. Единственная. — Он подчеркивал каждое слово поцелуем вдоль ее плеча, и ищущие пальцы образовывали петлевые узоры на ее спине.
Она замурлыкала от удовольствия, потянувшись назад, чтобы провести пальцем по нечеловеческому кончику его уха.
— Почему ты называешь меня виния?
— Потому что ты для меня такая. Моя роза.
Она открыла глаза и уставилась на каменный потолок бани. Сталактиты были сглажены, на конических склонах блестели минералы.
— Я как роза?
— Виния, да.
Ей потребовалось много времени, чтобы произнести следующие слова, и она почти позволила себе отвлечься на медленные, теплые поцелуи, которыми он осыпал ее шею.
—
Не прекращая ласк, он промурлыкал ей на ухо свой ответ.
— Виния — это не твои садовые розы. Это горные розы, которые цветут на склонах Калдебрака. Они бросают вызов горе, цепляясь за скалы. — Его руки скользнули вверх по ее телу, чтобы обхватить груди, кончики пальцев погрузились в плюшевую плоть. — Они сердечные, решительные. Они выдерживают любую бурю, только чтобы расцвести ярче после дождя. Вот почему ты виния — ты все это и многое другое.
Губы Эйслинн приоткрылись от удивления, ее сердце сильно забилось в груди.
Повернувшись к нему лицом, она обнаружила, что он смотрит на нее с такой мягкостью, с такой нежностью.
У нее не хватило слов, чтобы… понимал ли он, насколько прекрасен… мог ли он действительно думать, что…?
Обвив руками его шею, а ногами мощную талию, Эйслинн прижалась к нему. Ее губы искали его рта, и она держала его сильную челюсть в руке, удерживая голову неподвижно, чтобы он принимал ее пылкие поцелуи.
Судьба, никто никогда не говорил о ней таких вещей.
Его мурлыканье переросло в похотливое рычание, когда ее рука скользнула вниз по телу, чтобы взять член. Она направила его в свое тело, и плавным движением он скользнул глубоко в нее.
Снова сомкнув их рты, Эйслинн жадно поцеловала его, проведя языком по коротким клыкам и прикусив нижнюю губу. Она поцеловала его с какой-то неистовой потребностью, контрапунктом неторопливому ритму их бедер.
Вода мягко плескалась о них, почти не потревоженная, когда она обхватила его лицо руками, а он обхватил ее бедра своими, направляя их занятия любовью. Когда, наконец, наступил кульминационный момент, он был не менее разрушительным из-за нежности. Эйслинн прижимала его к себе всеми возможными способами, удерживая, пока разрывалась на части всеми мыслимыми способами.
Расколовшись, он собрал ее обратно поцелуями и заботой.
— Виния, виния, — напевал он, как будто она была древней богиней, которой нужно молиться.
Когда его член пульсировал внутри нее, а любовь к нему росла в ее сердце, она чувствовала себя божественно. Женщина, которая могла все, у которой было все, что она только могла пожелать.
Он. Я просто хочу его.
Хакон быстро понял, что его пара любит игры. Острые ощущения от испытания всегда заставляли ее кровь бурлить, а влагалище становиться скользким.