Избранные киносценарии 1949—1950 гг.

Шейнин Лев Романович

Сверху приоткрывается дверь в экспедицию, и стриженая девушка, стоя на лесенке, кричит:

— Райнис, вас срочно вызывают!..

Он сердито спрашивает:

— А кто там, Лайма?.. Я ужасно занят.

— Это опять поэты.

Райнис поднимается вверх по лесенке.

— Подожди, Абелите… Я сейчас…

Настойчиво, резко звонит телефон. Букс сердито хватает трубку.

— К твоему сведению, Дора, в газете бывает только одна первая полоса!..

В экспедиции стоят двое юношей и девушка. Райнис подходит к ним и крепко пожимает руки молодых поэтов.

— Здравствуйте,

мои дорогие… Вы принесли новый материал?

Все трое достают из карманов свернутые в трубки рукописи.

Девушка с тревогой спрашивает:

— А вы успели прочитать вчерашние?

Райнис усмехается.

— Конечно, успел…

Он обращается к самому молодому из них — худенькому юноше с большими задумчивыми глазами.

— Мне очень понравился твой рассказ о стачке, Эдуард.

Эдуард краснеет от смущения.

— Спасибо…

Райнис достает из кармана несколько рукописей, бегло просматривает одну из них и добавляет:

— Мы будем его печатать.

Юноша окончательно теряется.

— Спасибо…

Райнис передает девушке маленькую клеенчатую тетрадь:

— Твои стихи, Марта… Для начала неплохо, надо только упростить язык. Мои пометки ты найдешь на полях.

Марта берет свою тетрадь и тут же ее перелистывает. Райнис долго смотрит на высокого полного поэта, застывшего в трепетном ожидании.

— А ты, Юлиус, меня просто огорчил… Ни ясной мысли, ни подлинного волнения, ни чувства времени!

Юлиус, видимо, не предполагал услышать такую резкую критику. Он долго моргает глазами и, наконец, с усилием бормочет:

— Я старался… пробовал писать, как вы… Не получается…

Райнис с горячностью его перебивает:

— Зачем же, как я? Не подражать надо, а учиться!.. И прежде всего учиться у жизни… как это делали Некрасов… Чехов… Максим Горький… Как учился наш Вейденбаум, наконец, молодой Андрей Упит…

В комнату экспедиции, запыхавшись, входит Александров.

— Райнис, ты не знаешь, номер готов?

Райнис на мгновение прерывает беседу с поэтами.

— Да, почти…

Александров быстро идет дальше, к лесенке.

Райнис снова строго смотрит на Юлиуса.

— Если ты хочешь писать о боевиках, то будь среди них, иди ними.

Александров, торопливо шагая но лесенке в наборный цех, громко спрашивает:

— Товарищи, номер не спущен в печать?

Букс поднимается со стула с гранками в руках.

— Нет еще… последняя верстка.

Обращаясь ко всем, кто собрался в наборной, Александров восклицает:

— В Риге началась всеобщая забастовка! Рабочие с оружием вышли на улицы!

В ответ раздаются дружные возгласы:

— Ура!.. У-р-ра!.. У-р-р-ра!..

Главный редактор с восторгом говорит:

— Сейчас мы его наберем!

Старый метранпаж почти в отчаянии.

— Мы никогда не выпустим этот номер…

Александров резко возражает:

— Наоборот. Мы должны выпустить его немедленно!

Секретарша с беспокойством спрашивает:

— А где стихи Райниса?..

Она подходит к лесенке и кричит:

— Райнис!.. Райнис!.. Ты задерживаешь номер!

Райнис уже в дверях.

— Иду…

Где-то вблизи раздается выстрел… за ним следует дробная частая перестрелка…

Все устремляются к окнам.

Райнис одним духом

спускается по лесенке.

— Что случилось?..

Он тоже подбегает к окну и распахивает его.

— Ну, что, друзья… Настал и в Риге наш день!

Перестрелка слышится все сильнее и ближе.

Абелите вскакивает на табурет возле окна.

— Где это стреляют?

Александров с торжеством в голосе отвечает:

— Это боевики разгоняют полицию!

По большой площади проходит огромная демонстрация. Над толпой реют красные знамена, колышутся плакаты и лозунги. Впереди идут боевики с ружьями через плечо.

Рабочие колонны поют песню на слова стихотворения Райниса «День страшного суда», которое он огласил на суде вместо своего последнего слова…

Горячих много Замрет сердец, И много смелых Сразит свинец. Задушит многих Ночной кошмар, Пока взовьется Из искр пожар. Погибнут сотни, Но вместо них Немало тысяч Придет других. Замолкнет голос, Но в тот же миг Другие десять Подхватят крик, Пока взметнутся Холмы, поля, — И каждым камнем Взревет земля!

Райнис стоит возле открытого настежь окна наборной. Ветер треплет его волосы, раздувает рубашку на груди.

К нему вплотную подходит Александров.

— Ты слышал, Райнис?.. Они идут с твоей песней.

Райнис, не отрываясь, смотрит на грозные колонны демонстрантов.

— Вот ради такого дня стоило прожить жизнь!..

Все больше ширится, все громче звучит песня за окном:

…Все загрохочет И там и тут, И вздрогнут зданья И упадут. Дворцов и башен Вам не сберечь, — Их сбросят скалы С могучих плеч. В горах защиты Вам не найти. И горы местью Грозят в пути!..

Райнис и Александров, обнявшись, слушают. Но неугомонный метранпаж и сейчас не оставляет поэта в покое:

— Райнис, а где же стихи?

Райнис с трудом отрывается от окна.

— Стихи?.. Стихи не задержат номер…

Он ищет глазами Абелите.

— Абелите, на чем мы остановились?

Абелите достает из кармана сложенный листок.

— Вот…

Так не останется, так оставаться не может. Глупо надеяться, что пронесется вода…

Райнис на мгновенье закрывает глаза.