Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
— Что же делать? — уже в сотый раз за этот день спросил он.
— Пока работать в шахте, работать хорошо и много, — снова как-то неопределённо ответил Колосов.
— На Гитлера, значит, работать?
— Может, на Гитлера, а может, и не совсем на него, — опять уклонился от прямого ответа капитан. — Ты на велосипеде умеешь ездить?
— На велосипеде? — Не поняв ход мыслей капитана, Шамрай будто со всего маха налетел на стену. — Может, ещё спросишь, играю ли я в волейбол?
— Нет, волейбол меня
— Ну, конечно, умею, — Шамрай рассердился. — И брось ты наконец играть в эти тайны. Может, всё-таки скажешь, при чём здесь велосипед?
— Вот и хорошо. — Колосов не обратил внимания на вопрос Шамрая, словно не расслышал его. — Пригодится.
— Послушай, капитан, — Шамрай не думал сдаваться. — Не морочь мне голову. Говоришь какими-то загадками, темнишь, зачем — неизвестно. Говори всё до конца.
— Об этом не говорят, это нужно увидеть, — Колосов улыбнулся. — Потерпи до завтра. В шахте всё узнаешь. А сейчас пойдём спать.
— Нет, так ты не уйдёшь. Я хочу знать, когда ты успел познакомиться с Клодом Жерве, куда исчезают люди из забоя, пока я рубаю пласт? Не ответишь — в барак не пойду.
— А разве заметно? — Колосов снова улыбнулся.
— Мне заметно.
— Завтра в шахте всё увидишь. — Капитан обнял Шамрая за плечи. — Потерпи. Пойдём спать.
В эту ночь дремота впервые наплывала на Шамрая прозрачными, розово-голубыми облаками. Пальцы его сжимали заветный, хитро скрученный гвоздик, словно на самом его острие держалось счастье Романа.
Завтра… В этом слове было всё: была надежда.
И завтра он снова увидит Жаклин. Пусть смеётся над ним, пусть потешается, но ведь это ничего не изменит. Цветка нет, он завял, но разве теперь это имеет значение? Он всегда теперь будет с ним. Всегда. Роман это знает.
А вдруг Жаклин завтра подарит ему другой цветочек? Ты смешной мечтатель, лейтенант Шамрай! Тебе, видно, мало одной радости?
Ночь пролетела чёрной стрелой, не оставив за собой следа. Встал Колосов. Видно, не до сна ему. И Шамрай тотчас же соскочил с нар, поспешно умылся, готовый спуститься в шахту.
— Идём?
— Подожди, — в ответ прогудел бас Колосова. — Ведь ещё не звонили к подъёму.
Как медленно тянутся они, эти последние минуты. Два события неотвратимо надвигаются сегодня на Романа — свидание с Жаклин и раскрытие тайны, которую от него так долго скрывали. Что принесёт это утро — радость или горе? Нет, радость, только радость! Хватит с него горя.
К окну аккумуляторной он подошёл, ожидая нового чуда. Взглянул на Жаклин, на её суровое, хмурое, печально замкнутое лицо. Хотел что-то сказать, но не решился. Девушка молча протянула аккумулятор, даже не взглянув на Шамрая. Что случилось? Почему так изменилась Жаклин?
Напрасно ты, видно, ждал счастья,
А тебе бог знает что показалось. Может, и в шахте не ждёт ничего хорошего… Единственная радость и утеха — это тройным узлом завязанный гвоздик — надёжный и верный друг…
Морис Дюрвиль подошёл к Шамраю, как всегда приветливо, нет, пожалуй, сегодня немного улыбчивей, чем всегда. Сказать ему что-нибудь или промолчать? Лучше промолчать!
— Приступай к работе, — сказал Колосов и исчез в нескончаемом, запутанном лабиринте галерей старой шахты.
Шамрай принялся за работу, но всё не клеилось в этот день. Лопнул шланг от пневматики, пришлось надставлять, неловко повернулся и больно ударил руку. А тут ещё зубки ломались у молотка один за другим. И что это за пласт такой попался, будь он трижды проклят…
Крепкая рука тяжело опустилась на плечо Шамрая.
— Пойдём, — послышался голос Колосова.
— А здесь кто останется?
— Ребята.
И вот началось раскрытие тайны. Они спустились в нижний штрек, потом долго плутали в густом кружеве старых ходков. «Мы уж, наверное, километра два прошли под землёй», — подумал Шамрай.
Теперь они очутились в давно забытой, брошенной части старой шахты. Закаменелые, обросшие пылью, как мхом, столбы креплений местами уже подгнили. Дунь на них — и упадут. По крутому ходку поднялись наверх. Видно, здесь когда-то проходил штрек, потом уголь выбрали, а разработку забросили.
— Куда мы идём?
— Сейчас увидишь.
Каменный пласт низко нависал над головой. Здесь уже приход лось не идти, а ползти на четвереньках по острым камням. Там, где кровля, держась на коротких подпорках, почти совсем прилегала к земле, вдруг блеснул свет, и послышался тихий голос:
— Кто?
— Свои, свои, — успокоил Колосов.
Они подошли к группе шахтёров.
— А, это ты, — весело приветствовал Шамрая Гиви Джапаридзе, — в нашем полку прибыло.
— Прибыло, — ответил за Шамрая капитан. — Давай в лаву, Гиви. Мы с Романом здесь поработаем. Через час присылай смену.
— Есть.
Гиви Джапаридзе и его напарник исчезли в темноте. Шамрай огляделся, посветив фонариком. Вырубка совсем свежая, крепления временные, но крепкие.
— Понимаешь? — спросил Колосов.
— Нет.
— Видел гору возле нашего «Капуцына»?
— Видел.
— За ней долина. Там тоже шахта. Когда-то называлась «Сан-маре» — «Святое болото», если перевести на наш язык. Шахта неглубокая, ствол не вертикальный, а наклонный. Уголь в ней выбрали давно, и шахту забросили. Понимаешь?
— Кажется, начинаю понимать, — замирая от радостного предчувствия, сказал Шамрай. — Вы пробиваетесь в эту шахту?
— Метров сорок осталось, — ответил Колосов. — Папа Морис всё точно рассчитал. А тогда…