Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
— Я слышал об этом. Энид сказала, что это ложь…
— Питер говорил об этом мне и моим коллегам. Трижды.
— Энид не упоминала этого. Она страстно любила Питера, и, мне кажется, это было нечто большее, чем материнская любовь, — сказал Гэри. — Она рассказывала, как наряжалась для него во время слушаний. Чтобы его подбодрить. Вы, должно быть, помните, в чем она приходила в суд. Короткие юбки, чулки, подвязки. Сидела там, ноги ему показывала. Кружево… Я помню, мы еще шутили об этом, сидя на балконе для прессы.
Кейт снова почувствовала тошноту, но была намерена продолжать.
— Она рассказывала об отношениях
— Она говорила о каникулах в Девоне, но там все вроде бы было нормально, не считая эпизода с фермерской женой и того, что она украла у них курицу. Она много говорила о тех двух годах, что Питер жил и работал в Манчестере, когда сама она жила в Лондоне. Говорила, что безумно по нему скучала. В то время она работала в букмекерской конторе в Уайтчепеле и выходные у нее были раз в две недели. Они приезжали друг к другу по очереди. Как-то раз, когда она приехала в Манчестер, они выпивали в пабе, а потом пошли в квартиру, где жил Питер. Он показал ей свою новую камеру и начал ее фотографировать. Она сказала, что они начали дурачиться, она позировала для него смеха ради, а потом он попросил ее сменить наряд, а сам в это время продолжил снимать. Кончилось все тем, что он фотографировал ее голой.
— Вот же блин! Свою собственную мать? — спросил Тристан.
Гэри кивнул.
— Энид говорит об этом так, как будто они просто забавлялись. Потом он сам разделся, чтобы она могла его пофотографировать, а потом, по ее словам, «пошло-поехало…». Это были ее слова, но затем она тут же сказала мне, что я не могу использовать это в книге.
— Она рассказала об этом во время интервью для книги? — спросила Кейт.
— Да, после пары стаканов в баре Гранд-отеля.
— Почему вы не написали об этом? — спросил Тристан.
— За ней было последнее слово, и когда я рассказал об этом редактору, она была возмущена. Сказала, что издателю не нужны такие измышления об отношениях между ними. Дескать, книга не та.
Кейт и Тристан несколько секунд перваривали его слова. Кейт не была удивлена, услышанное скорее ужаснуло ее.
— У вас есть еще какие-нибудь материалы, которыми вы можете поделиться, фотографии, которые не попали в книгу? — спросила она.
— Да. Есть много детских фотографий Питера, еще есть фотографии со времен его службы в Манчестере.
— Можно взглянуть?
— Конечно. Давайте-ка посмотрим, — сказал Гэри, вставая и пробегая глазами по заставленным книжным полкам. Он отыскал на одной из полок обувную коробку. Сняв крышку, он поставил коробку на кофейный столик. — Я сделал копии всех фотографий.
Кейт начала просматривать старые праздничные фотографии, на которых Питер еще ребенок.
— Я полагаю, никакими пикантными фотографиями она с вами не поделилась? Если то, о чем она рассказала, вообще имело место, — спросил Тристан, вытаскивая размытую фотографию шестнадцатилетней Энид, стоящей перед домом для одиноких матерей с Питером на руках.
— Нет. Она рассказала странную историю, — сказал Гэри. — У Питера в Манчестере был друг. Кажется, она говорила, что он жил в Олтринхэме. У этого парня была своя аптека, но он между делом за плату проявлял в своей мастерской всякие сомнительные фотографии, так сказать, из-под полы.
Кейт и Тристан напряженно переглянулись.
— Она не сказала, как звали того друга? — спросила
— Нет, но судя по всему, он был бывший коп. Они с Питером так и познакомились.
— Черт возьми, — сказала Кейт. — Это Пол Адлер. Владелец аптеки в Олтринхэме.
Глава 55
После визита Энид Питер начал приводить в исполнение очередную часть плана. Работающие в лечебнице санитары и врачи были очень умны и наблюдательны, все правила соблюдались очень строго. Все острые предметы или предметы, которые могли быть заточены или использованы в качестве оружия, были запрещены. Зубные щетки, расчески и бритвы выдавались строго для использования в ванной, а затем забирались и утилизировались. Все столовые приборы были пластиковыми и выдавались пациентам только на время приема пищи, а после их собирали вместе с тарелками и пересчитывали. Если чего-то недоставало, то комнату и самого пациента тщательно обыскивали, пока не находили пропавший предмет. Любая еда, упакованная в фольгу, тоже была запрещена, так же как и зубная паста, — после того, как один из пациентов заточил плоский край тубы и порезал санитара.
За долгие годы заключения Питер, в награду за хорошее поведение, сумел получить разные мелкие поблажки: книги (в мягкой обложке без скрепок) и радио (помещенное в толстый формованный пластиковый корпус и регулярно проверяемое). В прошлом году его библиотека настолько разрослась, что он попросил установить в его комнате книжный шкаф. После долгой бумажной волокиты было принято решение, что Питеру дадут возможность выбрать небольшой шкаф и оплатить его со своего тюремного счета. Когда коробку с разобранным шкафом привезли, установить его пригласили сотрудника из отдела техобслуживания лечебницы. Как раз в это время техперсонал в лечебнице был внештатный.
Утром, когда пришел человек, чтобы собрать шкаф, Питера вывели из камеры. Он так и не узнал, кто делал работу, но вернувшись, увидел, что там его ждет собранный шкаф. Санитар проверил сам шкаф и обыскал камеру, чтобы убедиться, что сотрудник не оставил никаких инструментов. После этого Питера заперли в камере на ночь.
И только когда Питер попытался подвинуть шкаф, он обнаружил, что работник прикрепил его к стене металлической скобой.
Питер поставил свои книги на полки и на самый верх шкафа, вместе с разными бумагами. Скоба так и осталась незамеченной, даже в течение последних четырех-пяти проверок.
Питер снова начал курить. Спички были дешевле, чем зажигалка, поэтому он покупал сигареты и коробок спичек в магазинчике при лечебнице, и каждый раз, когда он решал покурить, ему выдавали несколько спичек. Он использовал две, и еще одну затыкал за ухо и незаметно проносил в камеру.
Зубные щетки выдавались по утрам вместе с завтраком. Пациенты использовали их, когда принимали душ, а когда заканчивали, санитары собирали щетки обратно. Три дня назад, когда Питеру принесли его зубную щетку, он достал ее из упаковки и убрал все вещи с верхушки книжного шкафа. Он открыл окно и чиркнул спичкой о подоконник. Несколько секунд подержал ручку зубной щетки над пламенем, потушил спичку, выбросил в окно и, подойдя к книжному шкафу, прижал размягчившийся пластик к головке винта, на котором держалась скоба. Через несколько минут пластик полностью застыл. Теперь у него была импровизированная отвертка.