Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Мы двинулась дальше по коридору, но не в ту комнату, где обычно проходили наши с сестрой встречи, а в зал для допросов, которым в прошлый раз пользовались детективы. Видимо, суперинтендант планирует подслушать наш разговор. Способ докопаться до истины? Или убедиться в том, что Шана не расскажет лишнего?
А я? Что я чувствовала, думала и чего хотела от всего этого?
МакКиннон была права. Мы все запутались. Бросаемся на собственные тени, подозреваем всех и каждого, всего боимся.
Я вспомнила слова Сгарци, которые он мне сказал буквально на
Затем я вспомнила, как избавлялась вчера от своей коллекции. Как смывала в унитаз комок человеческой кожи и как несколько полосок всплыли обратно, словно издеваясь надо мной.
И я впервые осознала, что мне в жизни не было так страшно.
Шана уже ждала в комнате, стянутые руки на краю стола. Как только я вошла, она тут же оценивающе на меня посмотрела. Пронзительный взгляд ее темных глаз остановился на пурпурном кардигане. Мне стало слегка не по себе.
Сестра выглядела совсем не так, как я того ожидала.
Она казалась еще более изможденной и бледной, чем вчера. Под глазами залегли темные круги. Плечи напряженно приподняты, словно она еще не до конца отошла ото сна.
Я представляла себе Шану злорадствующей, довольной своей новообретенной властью, которая позволяла ей вызывать меня и сотрудников полиции по щелчку пальцев. Ее предсказание сбылось: она позвала, и вот я здесь, в ожидании, пока мне продиктуют условия.
Однако реальность не соответствовала ожиданиям. Если бы я не знала свою сестру, то сказала бы, что она выглядела глубоко подавленной. Ее взгляд соскользнул с моего кардигана к единственному окошку, через которое она все равно не могла ничего видеть.
— Кто там? — резко спросила Шана.
— Суперинтендант МакКиннон, — помявшись, ответила я.
— А где же детектив Фил?
— Так ты хотела поговорить с ним?
— Нет, с тобой.
Я кивнула и, выдвинув один из стульев, села за стол.
— Полагаю, ты уже слышала, что вчера днем Убийца с розой убил еще одну женщину?
Шана ничего не ответила.
— Он срезал сто пятьдесят три полоски с ее пораженного раком тела. Должно быть, ему пришлось нелегко. Химиотерапия настолько истончает кожу, что она становится прозрачной, как луковая шелуха. Поэтому срезать ее гораздо сложнее.
Шана снова промолчала.
— Как ты это делаешь? — спросила я.
Она отвела от меня взгляд, теперь он был устремлен в одну точку где-то поверх моей головы, а ее губы слились в тонкую линию.
— Сто пятьдесят три, — напомнила я. — Ровно столько полосок кожи было в коллекции нашего отца сорок лет назад. Именно столько полос кожи оставляет после себя на месте преступления Убийца с розой. Это доказательство того, что ты действительно обмениваешься посланиями с маньяком? Скармливаешь ему информацию о нашем отце? Ну и каково это, Шана, убивать на расстоянии? Ощущения те же или все не так, как ты себе это представляла? Все-таки ты сидишь здесь, а твою работу делает марионетка. Орудует ножом, вдыхает аромат крови…
— Ты сама не знаешь, о чем говоришь, — наконец произнесла
— Серьезно? Кстати, я сегодня специально надела кофту твоего любимого цвета.
На челюсти Шаны выступил желвак. Она посмотрела на меня, и я увидела, сколько гнева в ее глазах. Однако сестра не проронила ни слова.
Я откинулась на спинку стула, руки положила на колени и принялась внимательно изучать едва знакомую мне женщину, которая, однако, была моей сестрой.
Сегодня на ней по-прежнему оранжевый тюремный комбинезон, цвет которого практически сливается с цветом ее лица. Волосы по-прежнему жидкие и немытые. Хотя, может, это все, что ей удалось с ними сделать, учитывая слабый напор в тюремных душевых.
Сурового вида женщина с жилистым, как у нашего отца, телосложением. Держу пари, она регулярно тренируется в своей камере. Отжимания, приседания, выпады — в общем, те упражнения, которые можно выполнять в камере размером три на четыре метра, чтобы держать себя в форме. Все это отчетливо читалось в жестких чертах ее лица со впалыми щеками. За все эти годы Шана не позволила себе обмякнуть или разжиреть на тюремных полуфабрикатах.
Столько лет спустя она продолжала ждать…
И вот этот день наступил.
— Нет, — сказала я.
— Что — нет?
— Нет — это мой ответ на твою просьбу, в чем бы она ни заключалась. Нет — на любые предложения, сделки, переговоры или обмен информацией. Если ты действительно контактируешь с убийцей и обладаешь информацией, которая поможет его поймать, обратись в полицию. Так обычно поступают. Мы помогаем друг другу, поэтому и зовемся людьми.
Шана посмотрела на меня. По ее взгляду было трудно понять, о чем она думает.
— Ты приехала сюда не для того, чтобы сказать мне «нет», — равнодушно бросила она. — «Нет» можно было сказать по телефону, необязательно ехать сюда. А ведь ты, как никто другой, ценишь свое время, Аделин.
— Я пришла, потому что у меня есть к тебе вопрос.
— Значит, ты будешь устраивать переговоры?
— Нет. Я просто задам вопрос. Отвечать или нет — дело твое. Когда папочка впервые тебя поранил?
— Я не помню. — Подобные фразы уже вылетали у нее на автомате.
Поэтому я ей больше не верила.
— А когда он впервые поранил меня?
На сей раз она ухмыльнулась:
— Тебя он не трогал. Ты же была совсем маленькой.
— Ложь.
Шана нахмурилась, медленно моргнула.
— Он поранил меня. Я это знаю. Но я даже не заплакала, верно? Не отдернула руку, не вскрикнула. Я просто смотрела на него. Я пристально смотрела ему в глаза, и это до чертиков его испугало, не так ли? Вот почему меня запирали в шкафу. Не для того, чтобы защитить. Не потому, что наша мама меня любила, и не потому, что я была совсем крошкой. Он запирал меня в этом гребаном шкафу, потому что не хотел, чтобы я снова так на него посмотрела.
— Так вот в чем дело? — протянула сестра. — Вот из-за чего ты злишься? Бедняжку запирали в шкафу? Расслабься, у меня, знаешь ли, побольше причин для злости.