Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
Она закатала рукава, чтобы показать мне свою коллекцию шрамов, которые отец и сама Шана наносили на протяжении многих лет. Огромные рубцы и тонкие следы, извивающиеся розовые линии и едва заметные белые полосы. Я уже видела их прежде. Ничего нового.
— Я знаю, как тебе больно, Шана, — тихо сказала я. — Пусть я и не могу почувствовать всего этого, но я знаю. Такова моя судьба, я всегда была совестью нашей семьи. Вот чего так испугался наш папочка сорок лет назад. Он заглянул в мои глаза и увидел не ужас, смешанный с болью и страданием, к которым он так привык, он увидел себя. Просто самого себя. Неудивительно, что после
— Я что, на приеме у психиатра? Ты целый час несешь подобную чушь и дерешь за это деньги? Нормальные люди называют это хренью собачьей, если ты вдруг не в курсе.
— Прощай, Шана.
Несколько минут висела тишина, а когда смысл моих слов окончательно уложился в ее голове, Шана снова заговорила:
— Уже уходишь? Серьезно? Ты приехала сюда… из самого центра Бостона… чтобы, типа… бросить меня?
— Я любила тебя, Шана. Правда. Когда я после стольких лет получила твое письмо… Я словно все это время сидела в шкафу, а ты наконец меня из него выпустила. Моя сестра… семья, которой у меня никогда не было.
Губы Шаны вытянулись в нитку. Она беспокойно постукивала пальцами по столешнице.
— Я сказала себе, что справлюсь с этими ежемесячными беседами. Я убедила себя в том, что смогу поладить с убийцей. Но главным образом я просто хотела видеть тебя. Я хотела хотя бы на час в месяц обретать сестру. Ведь остались только мы с тобой. Только ты и я.
Шана продолжала барабанить пальцами по столу.
— Но на самом деле мы ничуть не близки, ведь так? Суть в том, что ты страдаешь от диссоциального расстройства личности. Я для тебя не существую, так же как суперинтендант МакКиннон, местные охранники или другие заключенные. Ты никогда не сможешь любить меня, заботиться обо мне. Ты не можешь испытывать этих чувств, подобно тому как я не могу испытывать боли. У нас обеих есть свои особенности, мне давно уже пора с этим смириться. Прощай, Шана.
Я отодвинула свой стул и встала.
Когда сестра наконец заговорила, голос ее звучал так низко, что скорее напоминал рычание, чем человеческую речь:
— Ты чертова идиотка!
Я уже подошла к двери.
— Он попросил меня заботиться о тебе! Вот что папочка сказал в тот день. Полицейские сирены уже завывали на всю улицу. Тогда папочка разделся и забрался в ванную, сжимая в руке этот гребаный аспирин. Он улыбался. Представляешь, лыбился, передавая бритву матери. Я испугалась, Аделин. Мне ведь было всего четыре. Мама плакала, за дверью кричали какие-то люди, а отец все улыбался, улыбался и улыбался. Даже я понимала, что ничего хорошего эта его улыбка не сулит.
«Позаботься о малышке, — сказал он мне, забравшись в ванну. — Что бы ни случилось, помни: ты ее старшая сестра и обязана ее защищать. Поверь мне, Шана, жизнь без семьи не имеет абсолютно никакого смысла». А затем он протянул руки к матери, и она той самой бритвой вскрыла ему вены…
Люди, которые кричали снаружи, взломали входную дверь. До этого они стучали, звонили в звонок, просили открыть, но папочка был слишком занят своей смертью, а мамочка — его убийством, я же просто не знала, что делать. Я не знала, что делать, Аделин. Я была всего лишь маленьким напуганным ребенком, в то время как все взрослые слетели с
Потом я услышала, как ты плачешь, хотя раньше из тебя и слезинки было не выдавить. Ты сидела в шкафу, и из твоих больших темных глаз градом лились слезы. Ты права, Аделин. Отец с матерью боялись тебя. Но только не я. Я открыла шкаф, взяла тебя на руки и крепко к себе прижала. Ты перестала плакать, а затем посмотрела на меня и улыбнулась. И тут распахнулась дверь, и в дом вбежали полицейские. «Закрой глаза, — прошептала я тебе на ухо. — Просто закрой глаза, не бойся. Я позабочусь о тебе. Мы же с тобой сестры, а жизнь без семьи не имеет абсолютно никакого смысла».
В тот день… я не хотела тебя ранить. Я всего лишь сделала то, чему меня научили, а они забрали тебя, и я осталась совсем одна. Ты даже не представляешь, Аделин, насколько мне было одиноко. Но я тебя не забыла. Я не забыла данное папочке обещание, поэтому и нашла тебя, чтобы за тобой присматривать. Ты моя младшая сестра, поэтому я должна тебя защищать. Я дала обещание, и что бы ты обо мне ни думала, я всегда была человеком слова.
Голос Шаны затих. Я все еще стояла у двери, но теперь мой взгляд был прикован к сестре. Лицо ее выражало эмоции, которых раньше я у нее не замечала. Она была не только серьезной, но и искренней.
— Ты в сговоре с убийцей, — тихо сказала я.
— Каким образом? Чтобы иметь контакт с внешним миром, мне бы понадобилась помощь кого-либо из местных. Но здесь меня терпеть не могут, и мы обе это знаем.
— Тебе многое известно. Скажем, цвет моей новой кофты.
— Я просто наблюдательная. Неудивительно после тридцати лет одиночества. Я увидела на твоей рубашке несколько ниток, они ярко выделялись на сером фоне. Логично, что до этого у тебя поверх была надета пурпурная кофта, которую тебе пришлось снять из-за дурацких правил. Я здорово… разозлилась. Это место даже тебя делает какой-то депрессивной.
— Сто пятьдесят три, — проговорила я.
Сестра вздохнула и опустила лицо вниз.
— Я все помню, — прошептала она. — Может, это и к худшему, но я все помню. Если бы я только могла так просто забыть… Я стала искать информацию о нашем папочке уже в довольно взрослом возрасте. Понимаешь, меня мучила жажда крови. Постоянно. Мне везде мерещилась кровь… ее запах, вкус… В голове роились страшные картины убийств… Только это были не обычные фантазии. Скорее, это были… воспоминания. Во всем виноват отец, Аделин, он меня разрушил изнутри. И дело тут не только в генах. Я его вылитая копия. Папочка умер, а его дух вселился в меня. Вот почему я решила узнать о нем побольше. Я отправилась в библиотеку и прочла каждую статью, где упоминалось его имя. В его коллекции было сто пятьдесят три полоски человеческой кожи, сохраненной в банках из-под джема. Согласись, неплохо для дела всей жизни.
— Но Убийца с розой…
— Явно копирует нашего папочку. И словно выполняет домашнее задание. Уж коли ты считаешь себя учеником мастера, надо отдать ему дань уважения.
— Ты говоришь, что не контактируешь с убийцей. Ты просто… думаешь как он? Ну или как она.
Шана улыбнулась:
— В это трудно поверить?
— Ты знала заранее, что Убийца с розой вчера кого-то убьет?
— Точной даты я не знала, но рано или поздно это должно было случиться. Как только ты осознаешь свои возможности… бороться с собой становится все труднее.