Избранные произведения в одном томе

Бекетт Саймон

— Еще что-нибудь?

— Тот же тип ранений, что мы видели у Салли Палмер, хотя не так много. Перерезанное горло, а труп опять-таки довольно высохший. Естественно, не столь сильно, потому как она была мертва меньший срок. Я бы, однако, рискнул предположить обильную кровопотерю.

Я осмотрел почерневшую траву. Ее будто опалило щелочными растворами, сочившимися из мертвого тела.

— Для полной уверенности надо проверить концентрацию железа, но, думаю, ее убили где-то в другом месте, а труп бросили здесь, прямо как в прошлый раз.

— Тот же самый убийца,

так получается?

— Да бросьте вы. Я-то откуда знаю?

Маккензи что-то проворчал. Его взвинченность понять можно. Кое-какими аспектами нынешнее дело походило на убийство Салли Палмер, и все же имелось достаточно отличий, чтобы сомневаться в идентичности злодея. Насколько видно, повреждений лица нет. Более того, обращало на себя внимание и отсутствие какого-либо животного или птицы, чьи тушки-фетиши убийца использовал ранее. С криминалистической точки зрения это вызывало серьезное беспокойство. Либо какое-то событие заставило преступника изменить свою манеру поведения, либо он сам был настолько непоследователен, что вовсе не обладал никаким «почерком». Впрочем, имелась и третья возможность: убийства — дело рук разных людей.

Ни одна из этих версий не давала оснований для оптимизма.

Некоторое время я потратил, собирая образцы для анализа под монотонный мушиный гул. Когда я все закончил и наконец выпрямился, суставы и мышцы уже начали ныть от постоянного сидения на корточках.

— Все у вас? — спросил Маккензи.

— Да, более-менее.

Я отошел чуть назад. Следующий этап никогда не вызывал у меня энтузиазма. Все, что можно сделать, не трогая тело, — сделано. Фотоснимки, замеры, прочее… Пришло время посмотреть, что же находится под трупом. Эксперты начали осторожно переворачивать тело лицом вверх. Взволнованные мухи зажужжали сильнее.

— Ах ты!..

Я даже не заметил, кто это сказал. Все присутствующие — люди бывалые, но не думаю, чтобы кому-то из нас приходилось видеть нечто подобное. Убийца приберег надругательства для фронтальной части трупа. Брюшная полость оказалась вспоротой, и при переворачивании тела из живота посыпались какие-то комочки. Один из полицейских тут же отвернулся, давясь рвотой. Пару секунд никто не шевелился, однако потом профессионализм вновь одержал верх.

— Это еще что такое? — приглушенно спросил потрясенный Маккензи. Его обычно медно-красное лицо побелело. Я тоже смотрел на груду непонятных комков и ничего не мог сказать. Такого мне еще не встречалось.

Первым сообразил один из экспертов.

— Это кролики, — сказал он. — Крольчата.

* * *

Маккензи подошел к моему «лендроверу», где я сидел меж распахнутых задних дверей с бутылкой прохладной минеральной воды. На данный момент я сделал все, что в моих силах, и с облегчением скинул опостылевший комбинезон. С другой стороны, даже помывшись в полицейском трейлере, я все еще ощущал себя грязным, причем не только из-за жары.

Инспектор молча присел рядом и принялся разворачивать пакетик с мятными леденцами. Я отпил еще глоток.

— Ну, — сказал он наконец, — по крайней мере мы знаем, что это тот же самый человек.

—

Нет худа без добра, а?

Получилось как-то цинично, и Маккензи взглянул мне в лицо.

— Вы в порядке?

— Отвык я что-то от таких дел…

Я было подумал, что он извинится за то, что вовлек меня. Увы. Мы помолчали. Потом Маккензи сказал:

— С момента исчезновения Лин Меткалф прошло девять дней. Если, как вы говорите, она мертва уже шесть или семь суток, значит, он держал ее в живых как минимум два дня. Может, даже три. Прямо как Салли Палмер.

— Да, я знаю.

Он уставился на озеро, чья ртутная поверхность подрагивала под палящим солнцем.

— Зачем?

— Не понял?..

— Зачем держать ее в живых так долго? К чему брать на себя риск?

— Я, конечно, не сообщу вам ничего нового, однако… мы же не имеем дело с рационально мыслящим человеком, верно?

— Верно, но и дураком его тоже не назовешь. Так зачем он это делает?

Маккензи раздраженно пожевал нижнюю губу.

— Ничего не понимаю… Что здесь вообще творится?

— В смысле?

— Обычно, когда похищают и убивают женщин, мотив имеет сексуальную подоплеку. А у нас здесь… что-то не похоже.

— Так вы не думаете, что их насиловали?

Состояние второго трупа точно так же не позволяло дать стопроцентной уверенности, как и в случае с Салли Палмер, хотя такое знание могло бы пусть ненамного, но утешить.

— Я вовсе не об этом. Скажем, вы находите мертвую женщину и она совершенно раздета. Вполне очевидно предположить, что нападение совершено на половой почве. Однако типичный сексуальный маньяк обычно убивает своих жертв немедленно, как только у него проходит возбуждение. Очень, очень редко попадется такой, кто держит их живыми, пока не наиграется. Но то, что убийца проделывает здесь, не имеет никакого смысла.

— Может, ему еще надо дорасти до таких высот? Маккензи молча смотрел на меня пару секунд, затем пожал плечами:

— Может быть. Впрочем, судите сами: с одной стороны, речь идет о человеке, который достаточно умен, чтобы похитить двух женщин и расстроить розыскные мероприятия, наставив ловушек. А с другой — он беззаботно избавляется от трупов. И как насчет увечий и надругательств? Какой в них смысл?

— Это надо спрашивать психологов, а не меня.

— Спросим, не волнуйтесь. Не думаю, однако, чтобы у них нашелся ответ. Этот тип, он что, нарочно рисуется перед нами или же просто беспечен? Такое впечатление, что перед нами два противоречивых ума.

— Вы имеете в виду, он шизофреник?

Маккензи хмуро обдумывал головоломку.

— Нет, мне так не кажется. Любой человек не в своем уме проявил бы себя задолго до этих событий. И потом, я не думаю, что шизофреники на такое способны.

— Тут есть еще одна загвоздка, — сказал я. — Он убил двух женщин за… Сколько там прошло? Меньше трех недель, так? Причем очередь второй жертвы наступила дней через десять-одиннадцать после первой. Это не вполне… — я чуть было не сказал «нормально», хотя такое слово даже близко не подходит, — не вполне обычно, верно? Даже для маньяка.