Избранные произведения в одном томе
Шрифт:
— Это… вроде как амбар?
— В доме места не нашлось. Моя сестра обнаружила вас в лесу. Сходила за мной, и мы принесли вас сюда.
В памяти мелькнуло девичье лицо, но я так и не мог взять в толк, что произошло, отказывался что-либо понимать. В голове еще плавал туман, и мне трудно было определить, что было реальностью, а что бредом.
— Сколько времени я здесь?
— Мы нашли вас три дня назад.
— Три дня!
Возникло смутное ощущение пережитого: боль, пот, ободряющие слова и прикосновение прохладных рук. Но все это могло происходить не наяву, а
— Что это?
— Антибиотик. Мы давали его вам, пока вы были без сознания. Вас лихорадило, и рана нагноилась.
Я взглянул на топорщащуюся над моей ногой простыню, и ко мне вернулись все мои страхи.
— Что с ногой?
Женщина взяла стоявшую рядом с постелью бутылку и налила в стакан воды.
— Заживает. Но некоторое время вы не сможете наступать на нее.
Если она даже говорила неправду, то я никак не мог ее проверить.
— Что произошло? Там был какой-то капкан…
— Позже. Сейчас вам надо отдыхать. Держите.
Она подала мне таблетку и стакан. У меня путалось в голове, и я не мог мыслить ясно. Женщина распространяла вокруг себя атмосферу тихой сдержанности, и это почему-то успокаивало. Ей было лет тридцать, худощавая, но с полной грудью и широкая в бедрах. Темные волосы коротко подстрижены на затылке, и она постоянно заправляла их за уши с одной и с другой стороны жестом, показавшимся мне больше привычным, чем манерным. Но что в ней поражало, так это глаза — дымчатые, темно-серые, сразу заметные на ее усталом лице.
Я запил таблетку одним глотком и, почувствовав, как мучает меня жажда, осушил стакан до дна.
— Еще? — спросила женщина. Я кивнул и протянул ей стакан. — Свежая вода в бутылках рядом с постелью. Старайтесь пить как можно больше. А если боль усилится, примите две вот этих.
Она показала мне пузырек с лекарством. И в тот же миг, словно по команде, ногу стало дергать. Ощущение было лишь слабым отзвуком того, что я испытывал раньше, но все равно — больно. Я не хотел показывать женщине свою слабость, но по взгляду ее спокойных серых глаз понял, что обмануть мне ее не удалось.
— Как вы догадались, что я англичанин?
— Посмотрела ваш паспорт, — без колебания ответила она.
У меня внезапно пересохло во рту.
— Вы лазили в мой рюкзак?
— Только для того, чтобы выяснить, кто вы такой. — В ее решительном тоне не было ни намека на извинение.
Я старался не смотреть в сторону рюкзака, но почувствовал, как часто забилось сердце в груди.
— Мне пора идти, — произнесла женщина. — Постарайтесь отдохнуть. Скоро принесу вам что-нибудь поесть.
Я кивнул. Мне внезапно захотелось, чтобы она поскорее ушла. Дождавшись, когда за ней закроется люк, я потянул к себе рюкзак. Освободившись от его веса, детская лошадка клюнула носом и принялась раскачиваться. Я открыл клапан и, запустив руку в рюкзак, принялся шарить внутри. Но не нашел ничего, кроме одежды. И когда решил, что пакет исчез, пальцы наткнулись на полиэтиленовые складки.
Не
Пакет, судя по всему, не трогали. Он увесисто лежал в моей руке и своей тяжестью словно упрекал меня. Следовало избавиться от него, когда была возможность. Теперь поздно. Я завернул его в майку и положил на дно рюкзака, прикрыв остальной одеждой. Проверил паспорт и деньги — все оказалось на месте. Но когда укладывал их обратно, пальцы коснулись глянцевого квадратика карточки.
Не в силах перебороть себя, я опять вынул фотографию. При взгляде на обращенное к солнцу, улыбающееся девичье лицо засосало под ложечкой, и, повинуясь порыву, я схватил снимок за края, намереваясь разорвать надвое. Но не сумел. Вместо этого разгладил и снова положил в кармашек.
Я вдруг почувствовал изнеможение. И был совершенно сбит с толку. Женщина мне вообще ничего не объяснила, и прежде всего: почему я лежу в каком-то амбаре, а не в больнице. С запозданием я сообразил, что, когда она уходила, кроме звука закрывающегося люка, я слышал кое-что еще — громкое бряканье металла о дерево. Звук возвращаемой на место задвижки.
Я повернул ногу на матрасе, и забинтованную ступню прострелило болью. Не обращая на это внимания, встал, чуть не упав. Привалившись к каменной стене, переждал, пока амбар перестанет вращаться вокруг меня, и сделал шаг. Нога подогнулась под моим весом, я качнулся вперед и ухватился за стул, отчего внутри его основания что-то глухо грохнуло. Оказывается, это был не стул, а стульчак для ночного горшка, и тут я впервые осознал, как распирает мой мочевой пузырь.
Но с этим придется подождать. Далеко мне уйти не удастся, но на матрас я не собирался возвращаться, пока не выясню то, что хотел узнать. Опираясь на расставленную у стен мебель, я доплелся до люка. В крышку было вделано кольцо. Держась за старый секретер, я потянул за него. Крышка слегка подалась, но дальше не двинулась.
Люк закрыли на засов.
Пришлось бороться с новым приступом паники. Я не представлял, зачем меня требовалось запирать. Во всяком случае, ничего хорошего в голову не приходило. Не могло быть и речи, чтобы ломать запор. Даже если бы удалось найти нечто такое, чем бы я сумел вывернуть его, сил на это после того, как я сюда добрался, уже не оставалось. Я воспользовался горшком и, радуясь этому малому облегчению, повалился на матрас. Я был весь в липком поту — теперь не только дергало ногу. Разболелась голова.
Я принял две таблетки болеутоляющего и снова лег на постель, но был слишком взбудоражен, чтобы заснуть. Когда боль в ступне стала успокаиваться, со стороны люка послышался негромкий звук. С легким скрежетом отодвинули засов, скрипнули петли, и крышка поднялась.
На сей раз пришел кто-то другой — девушка. Раньше я ее не видел, но когда она опускала крышку люка, игра света на ее лице всколыхнула мою строптивую память. Девушка несла поднос и застенчиво улыбнулась, увидев, что я сижу. В припадке скромности, присущей скорее обнаженному натурщику эпохи Ренессанса, я поспешно натянул на бедра простыню. Девушка потупилась, стараясь не рассмеяться.