Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
Мальгин поспешил в спальню, выслушал нотацию медицинского инка, выпил стакан бальзама и вернулся в гостиную.
— Пей без меня, мне, оказывается, еще нельзя, иначе угрожают смирительной рубашкой.
Женщина осталась серьезной.
— Если мои предположения верны, то…
— То что?
— Не знаю… надо подумать. Ведь ты еще ничего не решил, мастер?
Мальгин нахмурился.
— Не отвечай, — качнула она головой, — я вижу. И понимаю. Купава одна, с дочерью, Шаламов исчез… Я все понимаю. Я тоже ничего не решила, хотя всегда славилась решительностью.
— Это плохо?
— Не знаю. Спасибо за вино. Тебе действительно не нужна сейчас моя помощь?
— Помощь? То есть?
— Ну, умыть тебя, накормить, сделать массаж, — рассердилась Карой.
— Если честно, то нет, — кротко сказал Мальгин. — Хотя от массажа я бы не отказался.
— Это тебе сделает инк. Прощай, мастер. Извини, если я…
— Это не проявляется все время, — сказал Клим ей в спину, — не беги так поспешно. Я еще сам не разобрался, как и почему срабатывает мой… мое гипервидение. Не пугайся.
— Я не трусиха, и все же ты меня поразил, Клим. Я приду позже, выздоравливай… «черный человек»-да.
Вышла.
А Мальгин остался стоять, оглушенный, будто на голову рухнул потолок. В таком состоянии его и застал Железовский.
Человек-глыба молча подошел и положил свои огромные длани — руками их назвать язык не поворачивался — на затылок и лоб хирурга, и тому показалось, что под черепом приятно потянуло прохладным сквознячком. Аристарх кивнул сам себе и бесшумно сел в кресло Карой, принюхался.
— Духи «Витэ». От Джумы Хана тоже попахивает этими духами. Это была его жена?
— Испугалась и убежала, — слабо улыбнулся Мальгин. — Хотя, честно говоря, я испугался не меньше. До сих пор не верится…
— Все нормально, интрасенс, когда-то это должно было произойти.
— Как я выгляжу без волос?
— Очаровательно. Похож на Юла Бриннера, актера, играющего в старых ковбойских фильмах. Кстати, волосы можешь вырастить себе сам за два сеанса, это нетрудно.
— Я подумаю. Все утверждают, что такая прическа мне идет.
Мальгин налил вина в чистый бокал, поднял свой и сказал, кивнув на дверь в спальню:
— Черт с ним, пусть вопит.
Математик понимающе кивнул.
— С ним управиться легко, а вот с «минами» внутри труднее. Я пришел помочь тебе, — Аристарх не обратил внимания на протестующий жест хозяина, — разобраться в себе. Чем скорее научишься контролировать свое «экстра-я», тем легче будет справляться с синдромом «черного человека». И не смущайся, мне тоже помогли в свое время.
Клим проглотил вино, не чувствуя вкуса.
— А разве мое… моя телепатия — не результат прорыва подсознания, вернее, маатанского знания?
— Во-первых, не маатанского, а шаламовского, что, кстати, намного упрощает дело, во-вторых, не телепатия, а экстра-видение, что не одно и то же, и, в-третьих, ты интрасенс, то есть экстрасенс от рождения,
Железовский вдруг набычился, поглядев на Мальгина как-то остро и оценивающе, и тому показалось, что он видит перед собой полупрозрачную фигуру «черного человека». В затылке родилось ощущение вонзившейся иглы, рядом с фантомом, рожденным пси-передачей Железовского — Клим это понял, — появилась еще одна такая же фигура, но с человеческой головой, и все исчезло в красной вспышке боли…
Очнулся Мальгин в постели. Озабоченный Аристарх сидел рядом и переговаривался с кем-то по виому, а заметив движение больного, наклонился над ним:
— Извини, мастер, это я виноват.
— Нет, — сквозь зубы сказал Мальгин. — Похоже, я нечаянно разбудил один из «кладов». Мне надо прежде всего научиться при этом терпеть боль и не терять сознания.
— Я вызвал Джуму и лечащую группу, пусть посмотрит. Вечером составлю программу оптим-тренинга, а с завтрашнего дня начнем выявлять твои резервы, сегодня ты еще не в форме.
Мальгин с благодарностью сжал руку Аристарха и увидел, как у «железного» Железовского порозовели щеки. И у Клима стало удивительно легко на душе, словно они безмолвно сказали друг другу: будем друзьями.
У выхода из спальни Аристарх обернулся.
— Забыл передать тебе привет от Ромашина. Он рад, что ты со мной одного поля ягода.
Исчез. Ни шороха, ни звука. Однако неосознанно включившимся внутренним видением Мальгин легко определил, как человек-глыба миновал гостиную, переднюю, вышел на лифтовую площадку и лишь потом исчез, послав короткое, как толчок сердца, слово-ощущение: будь!…
— Он в порядке, — сказал Джума сдержанно.
Сидевшие напротив переглянулись.
— Немного подробней, — проговорила женщина.
— Он интрасенс. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но экстраспособности его врожденные, ничего общего с «темным знанием» не имеют, просто прорезались поздновато.
Боянова снова посмотрела на соседа, растянула губы в улыбке.
— Кажется, ваши страхи не имеют почвы, Казимир?
— Хотелось бы верить,- улыбнулся в ответ председатель СЭКОНа. — До сих пор кошки на душе скребут, что мы разрешили ему этот плохо спрогнозированный эксперимент. В дальнейшем, вероятно, после детального анализа, комиссия подготовит предложение для ВКС о моратории на подобные эксперименты. Даниил Шаламов, потом Майкл Лондон, теперь Мальгин…
— С Шаламовым и Лондоном все было иначе, — возразил Джума.
— Но связь прямая. Впрочем, я поспешил с заявлением. Итак, вы считаете, что этот ваш Мальгин… м-м, как бы это сказать… не опасен?
— Я ему верю, — ответил Джума, помедлив, разговор ему не нравился. — Во-первых, нет полной уверенности, что нам удалось подобрать ключи к «черным кладам» памяти Мальгина. Во-вторых, он очень сильный человек, волевой и жесткий, он способен контролировать себя в любой ситуации.
— Вы можете дать стопроцентную гарантию?