Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
— Как вы это делали? — пробурчал Железовский. — Я нашел принципы обработки ключевого файла иерархии компьютерных структур, интеграции многоуровневого вывода, но не понял процесса выдачи сигнала в точно определенный момент времени. Что у вас выполняет роль интерфейса?
— Еще поймете, это не сложно. У меня есть несколько минут, можете задать по вопросу, кого что интересует.
— Вы не ответили на вопрос о Шаламове, — напомнил Мальгин, равнодушно воспринявший тираду Лондона в свой адрес. Собственная судьба его мало интересовала, во всяком случае в данный момент.
— Шаламов
— Так он… маг?
Мальгину внезапно показалось, что Лондон превратился в гиганта-циклопа, в единственном глазу которого сверкнуло пренебрежительное угрюмое предупреждение. Впрочем, этот пси-импульс почувствовали все.
— Он маг, — медленно проговорил гость. — Но он маг на грани безумия. Понимаете, с кем вы хотите поиграть?
— Мы не хотим играть, — возразил Мальгин, сохранивший философски-минорное настроение. — Мы хотим его вылечить. Я в долгу перед ним.
— И я, — кивнул Ромашин.
— Кроме того, существует много причин, по которым он обязан появиться на Земле и расставить точки над «i».
Лондон с неопределенной и не очень понятной жалостью оглядел спокойное лицо Мальгина, однако возражать не стал.
— Еще вопросы? Мне пора.
— Орилоунское метро сохранилось? — быстро спросил Ромашин.
— Сеть орилоунского метро — периферийная ветвь в Галактике, на самом деле главные «струны» соединяют не только домены нашей Метавселенной, но и многие топологически связанные вселенные. Масштаб этого вида связи колоссален.
— И создан он Вершителями?
— Вершители — собирательное название многих сотен разумных рас из иных вселенных, «черные люди» просто не смогли уберечь этот факт в памяти, хотя и были разумными информационно-энергетическими «консервами».
— Они все ушли в Горловину «серой дыры»?
— Нет, многие не успели, в основном те, кто не смог найти Горловину. Без проникателей это практически невозможно.
— Значит, маатане и орилоуны спешили в «серую дыру» не зря, и в нашей Галактике больше не осталось «серых дыр» со встроенными механизмами перехода?
— Совершенно точно.
— А «сфера Сабатини»? Знаете, о чем речь?
Лондон покосился на Ромашина, на щеках которого разгорелся румянец, хотя с виду эксперт был хладнокровен.
— «Сфера Сабатини», или эйнсоф, как вы называете, на самом деле узел пересечения физик, причем многих, вы даже не представляете, как опасно его соседство с Солнцем.
— И виноват в этом я,- тихо сказал Ромашин. — Власта права. Хотя я считал, что интерес мой оправдан.
Лондон ничего не сказал в ответ.
— Черт возьми! — взорвался вдруг Железовский, заставив всех вздрогнуть. — Вы наговорили столько интересного, что хочется жить! А также очень хочется знать, что это
Лондон остановил математика знакомым жестом: ладонь вперед.
— Я завидую вам, Аристарх, вы здесь единственный из всех по-настоящему счастливый человек. Хорошо, я отвечу на ваши последние вопросы, но они действительно последние. Объекты эти — из… э-э… скажем, из «Музея культур», не предназначенного для человечества, ибо земная цивилизация — единственная из технологических- еще не погибшая цивилизация, остальные, вернее память о них, — здесь. — Майкл легонько коснулся пальцем обложки «книги». — Другие предметы — суть целые миры, связанные нашей трехмерной физикой и видимые разными людьми по-разному в силу развитости воображения, культуры и психологической закалки.
Лондон перевернул исчезающий «голыш», и тот пропал, будто его и не было.
— Это не камень,каким он вам представляется,а устойчивый ансамбль хрононов — квантов времени, вектор которого направлен не в будущее и не в прошлое, а «в сторону» от потока времени нашего мира. Взаимодействует он только с гравитацией.
— Здорово! — прохрипел Железовский. Глаза его горели. Он действительно счастлив, мимолетно подумал Мальгин, хотя и сам был потрясен и заинтригован.
— «Плачущая свеча», или «бокал», — продолжал Лондон, — на самом деле эмоциональный резонатор, только эмоции, на которые он реагирует, никогда не смогут затронуть человека, потому что ему таких не испытать никогда. «Плач» — лишь слабое эхо какой-то чувственной струнки. «Морозный узор», используемый вами в качестве стакана объемом в двести кубических сантиметров, — это звездная система, эквивалентная по размерам и массе галактике Туманность Андромеды, разве что в настоящий момент ее размерности скомпактифицированы.
— Дьявольщина! — Железовский уже с трудом удерживался от жестикуляции.
— «Кинжал», он же «наконечник копья», — в действительности древний звездолет из шестимерной вселенной, где отсутствует одно, но существенное измерение — время, просто в нашей Вселенной он принял такой облик. Ну а ваша «магическая сфера», как вы уже догадались, — свернутый компактный переход к одному из уцелевших орилоунов. То есть это еще не вход в систему метро, а как бы эскалатор к нему. Подчеркиваю: все эти объекты весьма опасны, их поведение непредсказуемо, а реализация их возможностей может доставить массу неприятностей типа «сферы Сабатини». Я удовлетворил ваше любопытство, джентльмены? Тогда прощайте.
Лондон встал, собрал в карман, казавшийся безразмерным, все находки Шаламова, и шагнул к холодно мерцавшей трубе входа в «струну» орилоунского метро.
— Минуту,- раздался в наступившей тишине голос Мальгина. — Майкл, оставьте нам эту «дверь»… э-э… эскалатор.
Лондон отрицательно качнул головой. Мальгин напрягся, странным образом поголубел, волосы его затрещали золотистыми искорками, и в тот же момент туманный столб над столом превратился в знакомую сферу со звездами внутри.
Лондон снова покачал головой: