Избранные произведения
Шрифт:
Ты с ним достигнешь света и отрады!
Кто он такой, отвергший благодать?
Кто не спешит твоим владыкой стать?»
Кормилицы узнав добросердечье,
И хитроумие, и красноречие,
Открыться ей решила госпожа.
Поведала, рыдая и дрожа:
«Увы, как этот клад найти, не знаю:
К сокровищнице я
Назвать приметы птицы? Далека,
Недостижима вещая Анка!
Но имя той все знают повсеместно,
А имя этой птицы — неизвестно.
Хочу мечтать под бременем скорбей,
Не только имя знать мечты своей!
Хоть имени меня утешат звуки,
Когда его произнесу я в муке!»
Доверилась кормилице вполне,
Поведав ей о странном, чудном сне.
Стал этот сон для мамки пробужденьем,
Стал здравый смысл бороться с наважденьем.
Да, стала способы искать в ту ночь
Кормилица, чтоб Зулейхе помочь.
Но что-нибудь найдешь ли, сам не зная,
Чего ты ищешь? Это блажь пустая!
Достигнуть хочешь цели? Но сперва
Ты поразмысли: цель-то какова?
Но, сновиденья не поняв приметы,
Ей мамка стала подавать советы:
«Проделки дивов этот сон. Пойми:
Им любо насмехаться над людьми,
Чтоб ввергнуть нас в беду — приятно дивам
Являться людям в облике красивом».
Но Зулейха сказала: «Это ложь.
Кто видел, чтобы див был так хорош?
Чтоб красотою ангельской блестело
Из зла и скверны созданное тело?»
А мамка: «Этот сон — обман и зло.
Где ложь, там правда не горит светло.
Бессмыслицу отвергни эту, право,
Я знаю, ты умеешь мыслить здраво».
А Зулейха: «Я победила б страсть,
Но над собою потеряла власть.
В своих поступках я не властна боле,
Я не держу в руках поводья воли.
Тот образ, что живет в душе моей,
Изображенья на скале прочней:
Вода иль ветра быстрого движенье
Наскальное сотрут изображенье».
Что дочь владыки крепко влюблена.
Сказали шаху, что грустит царевна.
Шах выслушал рассказ и глянул гневно.
Но, видя, что ничем нельзя помочь,
Судьбе всецело поручил он дочь.
ЗУЛЕЙХА ВИДИТ ЮСУФА ВО СНЕ ВО ВТОРОЙ РАЗ; ЕЕ ОХВАТЫВАЕТ БЕЗУМИЕ
Блаженно сердце, что полно любовью,
Что чуждо суете и суесловью.
В том сердце вспыхнуть молнии дано,
Чтоб сжечь рассудка трезвого гумно.
То сердце, в пламени горя высоком,
Ни разуму не внемлет, ни попрекам,
Но чем попреки бьют его больней,
Тем в сердце страсть становится сильней.
Весь год царевна, всем внушая жалость,
Худела — словно месяц, уменьшалась.
Согнувшись полумесяцем в ночи,
Роняла утром жарких слез ручьи:
«О небо, что ты сделало со мною?
Меня — зарю — одело желтизною,
Для стрел тоски, согнув мой стан, как лук,
Меня в мишень ты превратило вдруг,
Упрямцу стала я, увы, рабыней,
Но кто он, где он со своей гордыней?
Зажег в моей душе любовный пыл,
А сам со мной, как скаред, поступил:
Пусть наяву ко мне он не приходит, —
Зачем же и во сне он не приходит?
О, если б он приснился мне опять,
Чтоб счастье я могла на миг познать!
Пусть будет счастье призрачным, заемным
Мне всё равно покажется огромным!»
Так плакала в тоске ее душа,
Из клетки тела вырваться спеша.
Однажды сон вступил в ее покои,
О нет, не сон — беспамятство глухое!
Еще был гнет на сердце так тяжел,
Когда ее желанный к ней вошел.
Тогда она, откинув покрывало,
Вскочила и к ногам его упала.
Воскликнула: «Ты отнял мой покой,
Похитил сердце властною рукой!
Во имя бога правды и завета,