Избранные произведения

Джами Абдуррахман

Чье признается гордое главенство.

Ее поит величия родник,

Пред нею кипарисный сад поник.

Как мускус, две косы благоуханны,

Они для мудреца — силки, арканы!

Их гребень причесал, и тешит взор

Посередине сделанный пробор:

Не перехвачен ли, веревкой мучим,

Мешочек черный с мускусом пахучим?

Кудрей-жасминов, мнилось, тень дрожит

На розовом кусте ее ланит.

Нет, косы — два каната перед нами,

С канатными сравню их плясунами!

Чтоб изучить ее, судьба прочла

Скрижаль ее прекрасного чела...

Ее лицо — Ирема сад высокий.

Но кто украсил родинками щеки?

Какое им сравненье я найду?

То негритята в розовом саду!

А ямка на щеке, сердца тревожа,

На букву «мим» без хвостика похожа.

Увидит — обезумеет любой

От ямочки под нижнею губой!

Ты спросишь: в чем безумия причина?

Та ямочка опасна, как пучина!

Белее снега шеи белизна,

Газель склониться перед ней должна.

Белей цветка жасмина грудь и плечи,

Взглянув на них, лишишься дара речи.

Две груди — два блистающих холма,

Два чуда, что сведут тебя с ума,

Еще никто не трогал два граната,

Чье целомудрие свежо и свято.

Под ними клад серебряный возник, —

И что пред ним серебряный рудник!

Чистейшая, внимая славословью,

Сердца людей очистила любовью.

Красавицы ей кланялись вослед:

Их жизнь хранил царевны амулет!

Всех государей овладев сердцами,

Красой сравнялась с царскими венцами!

Ее рука дарует свет глазам,

Сердцам больным и раненым — бальзам.

А пальцы — перья, что о страсти пишут,

Которою сердца влюбленных дышат.

Как юный месяц — каждый ноготок,

О нем мечтают Запад и Восток.

Тонка, как волос, середина стана,

Того и жди, сломается нежданно!

Боясь, он будет срезан пояском,

Свой стан не стягивает

волоском!

Живот поспорит с мехом горностая,

Пупком, как чистым жемчугом, блистая.

Полны, округлы два ее бедра,

Ты скажешь: две горы из серебра!

Так нежно тело, что любое место

Скользит под пальцем, как крутое тесто.

Про то, что от пупка и до колен,

Не знаю новых слов, другим взамен:

Не смеет мысль проникнуть в ту твердыню

Переступить запретную святыню.

Коснусь я словом только стройных ног,

Подъемлющих серебряный чертог.

Какая прелесть! А ее ланиты —

Живой цветник, от жадных глаз сокрытый

Она была так царственно светла,

Что ей завидовали зеркала

И на коленях перед ней стояли:

Ее, а не своей красой сияли!

В ее коленной чашечке свой лик

Узрел бы, кто к ногам ее приник...

Подобны кипарисам на равнине,

Служили ей красавицы рабыни.

Для райских дев она была душой,

Для тысяч тонкостанных — госпожой.

Не знала роза до сих пор печали,

Ее ногам шипы не докучали.

Ни разу в ней любви не вспыхнул жар,

Она еще не знала сладких чар:

Спит, как нарцисс, безгрешно, безмятежно,

Как роза, утром расцветает нежно...

Играла в детстве с куклами она,

Потом была с газелями дружна.

Шутила с куклами, еще не зная,

Как шутят небосвод и доля злая.

Не ведая забот, она росла,

Всегда была спокойна, весела.

Что ей сулит судьба? Познавши бремя,

Что ночь родит в положенное время?

ЗУЛЕЙХА ВИДИТ ЮСУФА ВО СНЕ И ВЛЮБЛЯЕТСЯ В НЕГО

Та ночь, как утро жизни, хороша,

Ждала любви, как юности — душа.

Уснули рыбы, и замолкли птицы,

А мы событий развернем страницы.

Нам зрелища явил вселенной сад,

А сам заснул — лишь звезд глаза горят.