Избранные произведения
Шрифт:
Поближе к цели он забросил слово.
Сказал: «Достигший мудрости вершин,
Мне благородный Кайс теперь как сын.
В нем каждый все достоинства находит,
Он всех, о ком ни скажешь, превосходит.
Хочу я, чтоб он избран был тобой
Из избранных и взысканных судьбой,
Чтобы с Лайли, жемчужиной отборной,
Чтоб он и та, чей блеск людей влечет,
Продолжили блистательно твой род.
Всё, что увидишь из добра и злата, —
Да что там злато! — всё, чем жизнь богата,
Всё, чем владею, — всё тебе отдам,
Сейчас же брошу я к твоим ногам.
Родство да станет нашим достояньем,
Да я и ты сородичами станем».
Тогда отец Лайли раскрыл уста —
Жестокости и грубости врата.
Всё, что сказал отцу Маджнуна, снова
Он повторил сердито слово в слово,
Да кое-что поболее сказал, —
В надменном своеволии сказал.
Воителю ответил он отказом,
И гнев в душе Навфаля вспыхнул разом.
Мечу свою он уподобил речь,
Сказал, что обнажит для мести меч:
«Внимать ты будешь, пустослов, докуда
Лишь колокольцу своего верблюда?
Внемли другим — иль ляжешь в прах, как тот,
Кто нищим стал и потерял свой скот.
Страшись, твоей беды настанет время, —
Хоть пожалел бы собственное племя!
Пока я на тебя не двинул рать,
Что жаждет, как сама судьба, карать,
Что возбуждает ужас небывалый,
Как море, чьи валы — мечи, кинжалы;
Пока в волнах воители твои
Не утонули в собственной крови, —
Отдай мне ту жемчужину, чья влага
Чиста, — да обрету я в сердце благо,
Да радостно мне засияет мир,
Да свадебный провозглашу я пир,
Чтоб гурии на свадьбе возжелали
Облобызать следы ее сандалий».
Отец Лайли ответствовал «О шах,
Отрады не ищи в таких речах.
Хотя сражения — не наше дело,
Угрозам брани мы внимаем
Так будет: в шумный праздник превратим
Тот день, когда тебя мы победим,
А если одолеешь ты в сраженье
И наш бунчук поникнет в униженье —
В шатер ворвусь я молнии быстрей
К единственной жемчужине своей,
Я рассеку ей грудь мечом, укрою
Кровавым саваном и в прах зарою,
Да ляжет, вся в крови, в земле степной,
Могила — брачный для нее покой!
К чему мне беспокойство о невесте,
О женихе и о его бесчестье?
Ей лучше лечь во прах, чем стать женой
Тому, кто низок, словно прах земной.
Он — глиняный сосуд, а разве люди
Жемчужины хранят в таком сосуде?»
Навфаль мигнул, услышав эту речь,
Маджнуну: дерзость надо, мол, пресечь!
Кайс, наделенный вдохновенным даром,
Явил свой дар в бою словесном яром,
Раскрыл уста — источник волшебства:
«Дурные вы произнесли слова.
Тот ветер, что исторгла злобы дудка,
Метнет песок и пыль в глаза рассудка.
Та буква, что невежда начертит,
Всей книге принесет позор и стыд.
То, что сказал Навфаль, не легковесно,
Затем что истина ему известна.
Ядро, не скорлупа — слова его,
Добра, любви тропа — слова его!
Лайли — родник, он ясен и прозрачен,
А я духовной жаждою охвачен.
Да будет проклят жаждущий, когда
Он скажет: «Не хочу тебя, вода!»
Лайли — цветок, чей запах в день палящий
Мне всех садов милей и жизни слаще.
О садовод, храни тюльпан и будь
Ему подобен, раненному в грудь![30]
Лайли — светильник славного чертога,
А у меня в груди — следы ожога.
Кто грезит о светильнике ином,
Да будет, как и я, сожжен огнем!
Лайли!» — воззвал Маджнун, а люди злые,
От ненависти — серые, слепые,