Избранные произведения
Шрифт:
Так пожелал халиф, таков указ!»
Маджнун, судом жестоким потрясенный,
Так вскрикнул, как в тоске кричит влюбленный,
И капли крови хлынули из глаз,
И кровь на желтизне лица зажглась.
Повержен и унижен миром злобным,
Он пал во прах и стал прахоподобным,
Он был как полумертвая змея,
Напоминал
Бессильной стала плоть, а дух могучий
В нем угасал; он бился, как в падучей,
И траурный образовали круг
Вокруг того, кого сломил недуг.
Тогда заплакал и правитель края
И, по-иному правый суд свершая,
В своем судействе милость проявив,
Отринул то, что приказал халиф.
Сказал: «Халиф провидящим указом
Всех озарил, кто проявляет разум.
Лишь тех указ карает, кто здоров.
Безумец недостоин мудрых слов».
Кайс много времени лежал во прахе,
Вдали от племени лежал во прахе.
Когда же он обрел сознанье вновь,
Слагать двустишья начала любовь.
Своей души настроив чанг высокий,
Таким напевом окрылил он строки:
«Мы пламенем обуглены любви,
Мы полчищем погублены любви.
Не ведаем страстей, помимо страсти,
Не признаем халифов грозной власти:
Высок халиф, но он не достает
До нашей страсти, до ее высот
Халифа сокол гибнет от бессилья
Там, где наш голубь расправляет крылья.
Мы птицы: ввысь, где господа престол,
Нас лотоса подъемлет мощный ствол.
Не остановят нашего полета
Паучьи низких помыслов тенета.
Лайли в моей душе нашла жилье,
Приютом сердце избрала мое,
Так может ли отнять халиф-властитель
И ту, и эту у нее обитель?
Попытки ни к чему б не привели:
Нельзя со мною разлучить Лайли!
Я с ней, как тень со светом, должен слиться, —
Сам от себя могу ли удалиться?»
МАДЖНУН ОБРАЩАЕТСЯ К СВОЕМУ ОТЦУ С ПРОСЬБОЙ ПРИСВАТАТЬ ДЛЯ НЕГО ЛАЙЛИ, И ТОТ ЕДЕТ В СОПРОВОЖДЕНИИ ЗНАТНЫХ
Рассказчик так украсил свой рассказ,
Когда слова он вывел напоказ.
Тот, кто один из ратоборцев горя,
Кто рухнул, как утес, в пучину моря,
Тот, кто блуждает, словно смерч, в степях,
В пустыне, как взметенный ветром прах, —
Когда Маджнун остался без любимой,
С ней разлучен судьбой неумолимой,
Он к смерти близок был, он изнемог,
Он потемнел от скорби и тревог
Покоя не знавал он и мгновенья,
Блуждал, исполнен смуты и смятенья.
Узрев: чернеет что-то вдалеке,
Бежал он, как слезинка по щеке,
«Лайли!» — кричал и требовал ответа
Он у чернеющего там предмета,
И если то прохожий был, и он
Был как-то о Лайли осведомлен,
То падал Кайс к его ногам, пылая,
А нет — молчал, беседы не желая.
Казалось, что его объяла тьма,
Что безнадежно он сошел с ума.
Вниз головою, как калам, склоненный,
Однажды, на мгновенье просветленный,
Тропу избрать решил он похитрей
И возвратился к племени скорей.
Нашел он мужа знатного, который,
Душою чист, был разуму опорой,
Сказал ему: «Надеюсь на тебя,
Надеюсь я, что ты, меня любя,
Увидишь моего отца родного,
Ему ты скажешь мой привет и слово:
„Ты возлелеял от корней моих
Вплоть до вершины пальму дней моих!
Я — глина, от тебя — ее частицы.
Я — книга, создал ты ее страницы.
Твой дар есть всё, что мне дано судьбой.
А есть ли то, что не дано тобой?
Ты дней моих цветник наполнил цветом,
Светильник дней моих наполнил светом.
Всегда благую изрекал ты весть,
И ныне у меня надежда есть,
Что снова я всем сердцем возликую,